Затем послышался церковный хор, поющий заключительное многолетие.
Через некоторое время дверь, из-за которой слышалась обедня, распахивается и возле нее вытягивается служитель Варсонофий, человек всегда несколько выпивший.
Входит инспектор семинарии, а за ним в порядке человек двадцать воспитанников 6-го класса. Инспектор выстраивает их, а Сталин поднимается со стула и становится отдельно. Затем в зал входит ректор семинарии, а за ним члены правления семинарии и преподаватели, и вслед за ректором размещаются за столом.
Ректор. Достопочтеннейшие и глубочайше уважаемые господа члены правления и господа преподаватели. Престрашное дело свершилось в родимой нашей семинарии.
В то время, когда все верноподданные сыны родины тесно прильнули к подножию монаршего престола царя-помазанника, неустанно пекущегося о благе обширнейшей в мире державы, нашлись среди разноплеменных обитателей отечества преступники, сеющие злые семена в нашей стране!
Народные развратители и лжепророки, стремясь подорвать мощь государства, распространяют повсюду ядовитые мнимонаучные социал-демократические теории, которые, подобно мельчайшим струям злого духа, проникают во все поры нашей народной жизни.
Эти очумелые люди со звенящим кимвалом своих пустых идей врываются и в хижины простолюдинов и в славные дворцы, заражая своим зловредным антигосударственным учением многих окружающих.
И вот один из таких преступников обнаружился в среде воспитанников нашей семинарии!
Как же поступить с ним?
Подобно тому как искуснейший хирург соглашается на отнятие зараженного члена тела, даже если бы это была драгоценная нога или бесценная рука, общество человеческое анафематствует опасного развратителя и говорит: да изыдет этот человек! (Становится менее красноречив, но суров и неуклонен.)
Постановлением правления тифлисской духовной семинарии воспитанник шестого класса Иосиф Джугашвили исключается из нее за принадлежность к противоправительственным кружкам, без права поступления в иное учебное заведение.
Нам, как христианам, остается только помолиться о возвращении его на истинный путь и вместе с тем обратить горячие мольбы к небесному царю царей, дабы тихое, как говорил святой апостол, и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте, сие бо есть добро и приятно перед спасителем нашим богом…
Сталин. Аминь!
Ректор. Это что же такое?
Сталин. Я сказал «аминь» машинально, потому что привык, что всякая речь кончается этим словом.
Ректор. Мы ожидали от него выражения сердечного сокрушения и душевного раскаяния, а вместо этого непристойная выходка.