Шрах, еще немного – и я сама, без всякой магии буду кидаться на свободных.
– Ро-кан, усыпи Мику, мы оставим ее здесь, – послышался голос Ригуми, приглушенный, словно доносившийся через ватное одеяло. – Хотелось бы посмотреть, куда она собиралась отнести Диккери; думаю, там мы нашли бы и Пайна. Но времени нет. Вернемся за ней, когда закончим со свободными.
Кажется, кто-то заспорил, заплакал. Диккери закричала, что не останется, ей вторила Мика…
Спокойно, Трикси. Твое дело – слушать Итасэ. Да, вот так…
Кровь на губах была как настоящая. Переносицу дергало, тянуло, дышать становилось все труднее. Ноги и нижнюю часть живота сковало ледяное онемение, физически ощутимая плотная корка бесчувственности. Она медленно поднималась вверх, к ребрам, и…
«Разберешь его потом. Они скоро будут здесь…»
«Развлечение…»
– Трикси?
Из чужих чувств я вынырнула, как из гриппозного кошмара, в холодном поту и обессиленная, глотая сыроватый сладкий воздух. Тейт поглаживал меня по голове и плечам. Подушечки пальцев у него были твердые, суховатые, горячие, и от этого почему-то дыхание перехватывало. Не так, как от мук Итасэ; иначе, очень хорошо.
– Все в порядке, – отозвалась я, разлепляя глаза. Справа и слева высились темно-серые скалы в красноватых буграх, как в язвах. Свет падал немного сбоку, под углом. – Мы где?
– Уже около долины, – тихо ответил рыжий. – Мику усыпили и спрятали, а Диккери полетела с нами. Она прямо жаждет поговорить с прабабкой, даже Ригуми убедила.
– Убедила… – эхом откликнулась я, мысленно прокручивая воспоминания. Да, веселенькое вышло погружение в чужой разум. – Я слышала… То есть Итасэ услышал, а я – через него… В общем, они знают, что мы идем.
– Это понятно, – фыркнул Тейт мне в затылок. – Такой мастер, как Ригуми, никогда не бросит даже чужого ученика, и тем более своего драгоценного Рана. Ловушка, наверное.
– Опять бежим, – вырвалось у меня против воли. – То от кого-то, то за кем-то… Меня уже тошнит.
– От бега? – с искренним сочувствием поинтересовался рыжий.
Скалы над головой сомкнулись, ущелье превратилось в туннель, сыроватый и темный.
– Оттого, что все время приходится быть ведомой, – вздохнула я, откидывая голову на плечо Тейту. Он легонько подул мне на веки:
– Ну, мы все идем за миром. А если кто-то думает, что дело обстоит наоборот, то мир ему об этом напоминает. С огромным удовольствием.
В чем-то рыжий был прав.
Своды туннеля распахнулись, как цветочные лепестки, и хлынул беспощадный свет, я рефлекторно сощурилась. Марево, которое окружало нас, вдруг полыхнуло всеми цветами радуги одновременно, от Ригуми дохнуло раздражением, а затем – удовлетворением.