Она говорила как алкоголик, который, несмотря ни на что, все-таки возвращается в бар. Во времена бурной молодости Гвендолин предпочитала жить в центре города. Сейчас даже ее внешний вид говорил о том, что она не имеет ничего общего с городской жизнью, по крайней мере с этим деловым кварталом. На ней были светло-голубая футболка, шорты и сандалии. Волосы, как и прежде, свободно спадали на плечи, а ярко-зеленые глаза с грустью смотрели на меня через линзы очков.
— Знаете, мне понадобилось очень много времени, чтобы смыть грим.
Я попросил официантку принести кофе, потому что мне нужно было немного взбодриться.
— Гвендолин, я не ваш личный психиатр.
Гвендолин улыбнулась и тут же покраснела.
— Я притворилась, будто не знаю, кто такой Фрэнк Олбани. Но это неправда, мне все известно.
Я заподозрил нечто подобное, когда во время нашей беседы она проговорилась и назвала его Фрэнком, хотя незадолго до того заявила, что не знакома с ним. Ладно, одно очко в ее пользу.
— Какая мерзость. — Гвендолин поморщилась. — Встречаться с девушкой из колледжа. Со студенткой из его группы.
— Расскажите мне об этом.
— Я ничего точно не знаю. Но подумала… Я подумала, что они вдвоем…
Я отхлебнул кофе из чашки и поставил ее на стол — горячий кофе обжег язык.
— У профессора Олбани и Кэсси был роман. Вы это пытаетесь мне сказать?
— Думаю, да. — Она посмотрела на меня. — Элли тоже так думала… — Она проследила за моей реакцией, а затем продолжила: — Я думала, что вы знаете это лучше, чем кто-либо другой.
— А почему вы решили, что мне это известно? — парировал я. — Элли убили, вы уехали, а профессор Олбани не собирается обнародовать эту информацию.
Гвендолин снова сжала чашку с кофе в ладонях, словно это глиняный сосуд, который она собиралась вылепить.
— Хорошо. — Я постарался успокоиться. Надо держать себя в руках. — Гвендолин, вы хотите сказать что-то еще?
Она нервно дотронулась до чашки:
— Элли рассказала, что Кэсси была беременна.
Я закрыл глаза. Мои подозрения подтвердились. Во мне тут же заговорил юрист. Я задумался, можно ли принять эту информацию во внимание, ведь не зря же есть принцип недопустимости показаний с чужих слов. Кэсси рассказала Элли, а Элли передала все Гвендолин.
— Когда это случилось?
Она пожала плечами, по-прежнему не отрывая взгляда от стола.
— Во время учебного года, точнее не могу сказать. Но было уже тепло. В мае или июне.
— Убийства произошли в середине июня, — напомнил я. — Возможно, это случилось примерно в то же время?
— Не знаю. — Она посмотрела на меня. — Я затрудняюсь назвать дату, когда уехала из страны.