— Вы все неправильно поняли, — настойчиво забормотал Олбани. — Вы все неправильно поняли.
— Вы знали: если устраните Элли, никто уже не расскажет о беременности, тестах на отцовство и аборте.
— Нет…
— Но вы не подозревали, что она уже могла кому-то во всем признаться.
— Нет! — Олбани стукнул кулаком по столу и заерзал на стуле.
— Вы заключили сделку, — гнул свое Макдермотт. — Двух девушек убили, и два секрета надежно сохранены.
— Нет, нет. Все было не так. А как же… как же Терри?
— О, подставить Терри Бургоса проще простого, профессор. Вы же стали ему вроде наставника, верно? Запудрили ему мозги, показали стишки об убийствах женщин и о том, как подобные поступки поощряются в Библии. И вы знали, что он неравнодушен к Элли Данцингер.
Глаза у Олбани забегали. Макдермотт опять заговорил, и Олбани решился посмотреть на него.
— Он каждый вечер приезжал на своем внедорожнике к вашей типографии, профессор. Что, если вам удалось каким-то образом раздобыть его ключи? А затем проникнуть в его машину, а также в подвал его дома? Я лишь хочу знать, как вам удалось внушить ему, что это он сам убил тех девушек.
— О Боже! Боже мой! — Профессор прикрыл свободной рукой глаза. — Пригласите адвоката. Пришлите мне адвоката, вашу мать!
— Бентли здорово помог вашей карьере, — вступила в разговор Столетти. — Если у вас есть что сказать, то лучше сделать это прямо сейчас.
— Когда мы выйдем отсюда, — добавил Макдермотт, — для вас все закончится. Мы вызовем адвоката, но будет слишком поздно. — После минуты молчания он кивнул Столетти: — Пойдемте, детектив. Давайте принесем письменное заявление от Гарланда Бентли.
Олбани сдавленно всхлипнул, горько усмехнулся и покачал головой. Макдермотт и Столетти, которые уже поднялись со своих мест, снова уселись на стулья. Олбани не был идиотом и мог понять, что это уловка. Черт побери, он уже несколько раз просил вызвать адвоката. Но на него обрушился целый град обвинений, и он услышал информацию, которая, как ему казалось, никогда не всплывет на поверхность. Макдермотту приходилось видеть, как и более достойные люди ломаются под таким напором.
— Чертов Гарланд Бентли, — пробормотал он. — Я должен был предвидеть, что этим все закончится.
— Изложите вашу версию событий, — предложил Макдермотт.
Олбани взглянул на детектива. Его лицо стало багровым, как гнилой фрукт. Теперь он казался лишь жалкой пародией на самоуверенного человека, который вошел в эту комнату несколько минут назад.
— Вы знаете, что может быть хуже, чем трахаться с лучшей подругой собственной дочери? — спросил он.