— Ну что? — спросил меня Гарланд.
Вероятно, Лиза решила присоединиться к вечеринке. Я подумал, что она неплохо проведет время и без нас. Там было много мужчин, которые с удовольствием пообщаются с ней, и я уверен, что на этом вечере будет принято столько запрещенных наркотиков, что на выручку от их продажи вполне можно профинансировать какого-нибудь южноамериканского диктатора.
Гарланд мог встретиться со мной внизу, а не звать сюда, наверх. Не думаю, что он пригласил меня для того, чтобы я познакомился с этим амбициозным художником. Нет, дело в том, что все должны приходить к Гарланду, даже если речь идет о встрече на нейтральной территории.
А возможно, он лишний раз хотел подчеркнуть свою значимость, показавшись в окружении представителей местной элиты, большинство из которых были вдвое моложе его, и в обществе своей новой красавицы подружки. Все уже знали о его богатстве и любви к женщинам. Но он должен был играть еще и роль мецената, который поддерживает искусство и всюду появляется в сопровождении супермодели. Он стал ходячим клише. И это было грустно.
Весьма грустно.
Внизу персонал ресторана встретил появление Гарланда с большим энтузиазмом. Я заметил небрежные, разочарованные кивки, которыми они приветствовали меня, когда узнали, что я всего лишь юрист, а не кинозвезда и не деятель искусства. Я вспомнил, что в третьем классе любил рисовать. И кажется, у меня неплохо получалось. Но потом моя сестра Вирджиния посмотрела мои рисунки и сказала, что мне лучше стать юристом.
Официантка забрала мой портфель прежде, чем я вспомнил, что там находятся мои бумаги. Я хранил там все документы, касающиеся дел, которые вела моя фирма по корпорации Бентли и ее дочерним компаниям. Когда имеешь дело с Гарландом, приходится быть готовым ко всему. Ты должен регулярно сообщать ему последние новости, и это очень похоже на метод Сократа[8] — он используется в юридической школе, когда ты лихорадочно пытаешься придумать, что ответить, а профессор засыпает тебя вопросами, на которые нет точных ответов. Этот человек управлял дюжинами компаний и все равно хотел знать подробности по каждому из дел.
Мы сели за столик, специально зарезервированный для нас. Он стоял на небольшом возвышении, поднимая нас над остальным залом. Официант галопом подбежал к столу, держа в руках свиток, который оказался меню. Но я знал, что Гарланд закажет что-нибудь такое, чего в меню нет.
Если бы меня попросили охарактеризовать Гарланда одним словом, то я выбрал бы слово «тщательность». Этот человек никогда ничего не делал наполовину. Его рукопожатие было крепким как тиски. Волосы острижены коротко, почти по-армейски. Глаза, маленькие, свирепые и светлые, словно только и высматривали для своего обладателя возможность лишний раз заявить о себе. Его челюсти всегда были крепко стиснуты. Рубашки — тщательно накрахмалены. Я еще ни разу не встречал человека, который уделял бы столько внимания своему гардеробу, хотя и сам всегда старался одеваться достойно. Он никогда не служил, но вся его жизнь была строго упорядочена, как в армии. Каждый день он вставал в пять утра, проплывал полмили в своем бассейне — летом предпочитал плавать на свежем воздухе, — затем плотно завтракал и появлялся в офисе без четверти семь. Если бы я получал по дайму