Ходили слухи, что увлечение Бентли молоденькими женщинами началось не после развода, а задолго до него. Супруги давно охладели друг к другу, и лишь общая дочь удерживала их вместе. Как я понимаю, после гибели Кэсси они взглянули друг на друга и поняли, что пора положить этому конец. Вместо того чтобы продолжить сражение — наверняка существовало какое-то брачное соглашение, хотя я не знал всех деталей, — Наталия оторвала кусочек от своего состояния и бросила его в качестве отступного Гарланду. Циники сказали бы, что следующие пятнадцать лет Гарланд занимался тем, что пытался приумножить деньги своей бывшей жены, и, надо сказать, преуспел в этом. Моя фирма тоже не оставалась в стороне и получала свою долю прибыли.
— А где Гвендолин сейчас? — спросил я.
Он развел руками:
— Слышал, что она купила дом в Лейк-Корси, на севере. И потом, у нее, кажется, все еще есть дом во Франции. Но точно не знаю. Да меня это и не волнует. — Его взгляд стал пристальным. — А эта репортерша, Эвелин, не сказала, почему спрашивала вас об этом?
Я лишь покачал головой:
— Я поднажал на нее, но так и не получил ответа.
Появился официант с напитком и поинтересовался, не хотим ли мы послушать об их спецпредложении. Гарланд отказался, я тоже. Я уже знал, что он собирается заказать себе что-нибудь водоплавающее. Я тоже люблю морепродукты, но в тот момент мне хотелось отведать чего-нибудь сухопутного.
— В прошлый раз у вас были кариоки, Генри, — сказал он официанту. — С сахаром.
— Да, мистер Бентли.
— Принесите их для начала. Спасибо. И скажите Хама-ро, чтобы подошел к нам, когда освободится.
Я пришел сюда не для того, чтобы есть кариоки. Я даже не знаю, что это такое, но готов поклясться, что этого блюда нет в меню. Люди вроде Гарланда часто ведут себя подобным образом. Заказывают то, чего нет в меню, и знают, что им это принесут, потому что об этом попросили они. А возможно, и потому, что понимают: за это блюдо им придется платить по особому тарифу.
— Итак… — Гарланд хлопнул в ладоши. — Эта журналистка звонила и мне, и я совершил ошибку, согласившись поговорить с ней. Она очень назойлива. Даже агрессивна. Пол, я многое могу стерпеть. Человек в моем положении неизбежно становится мишенью для прессы.
— Верно.
— Но когда речь заходит о Кассандре, все меняется.
— Разумеется.
Именно поэтому, как мне казалось, Гарланд и не хотел, чтобы дело Кассандры дошло до суда. Бургос оправдывал себя тем, что выполнял волю Божью, убивая грешников. Следовательно, в суде пришлось бы продемонстрировать, что жертвы его преступлений были далеко не образцами высокой морали.