– О, этого не выразить словами! – воскликнула Рейчел и почувствовала, как отвратительная жидкость хлюпает у нее в туфле. Тошнота снова подступила к горлу. – Это была одна из его банок с… человеческими органами. Заспиртованный мозг. Он… ее уронил.
Миссис Аллейн с отвращением отодвинулась подальше от Рейчел.
– Пожалуйста, – пробормотала она, – снимите ваши туфли и чулки. Немедленно. Фалмут! Убери их отсюда. Вымой и высуши туфли, а с чулками даже не связывайся. Сожги этот ужас. И пошли Доркас в мою комнату за чистой парой для миссис Уикс.
– Спасибо, миссис Аллейн, – устало проговорила Рейчел.
Чулки, которые принесла Доркас, были шелковыми и куда более мягкими и дорогими, чем прежние, шерстяные. Пока Джозефина Аллейн смотрела, как Рейчел моет ноги, выражение ее лица колебалось между отстраненностью и сочувствием.
– Скажите, миссис Уикс, мой сын хотел на вас напасть? – наконец спросила она.
– Не думаю. То есть… он хотел разбить эту банку. В гневе… Не думаю, что он собирался причинить мне вред.
«Но он бы его причинил, не отступи я вовремя назад. Даже не отдавая себе в этом отчета». От этой мысли ее охватила дрожь.
– Что его так рассердило?
– Я… это была моя вина. Я заговорила о любви. Хотела утешить его, приободрить, когда он разволновался. Но результат оказался прямо противоположным.
– Да, этого следовало ожидать, – отозвалась миссис Аллейн, и когда Рейчел подняла глаза, то увидела, что мать Джонатана пристально на нее смотрит. – Но кому, как не вам, знать… вам, которой тоже известна горечь утраты… что любовь может оказаться очень жестоким чувством.
– Да, полагаю, что так.
– Перед вашей первой встречей с моим сыном я, кажется, сказала, что почувствовала в вас сильную натуру. Вы не помните?
– Да, так и было, миссис Аллейн.
– Я почувствовала это, потому что мы сродни друг другу. Эту силу рождают страдания, которые мы сумели преодолеть. У Джонатана ее нет, поэтому его раны до сих пор не зажили.
– Вы говорите о вашем горе, которое вы перенесли, потеряв мужа и отца?
При этих словах лицо миссис Аллейн на короткое время утратило свойственное ему спокойствие. Веки опустились, нижняя губа задрожала, но лишь на один миг.
– Я была замужем за мистером Робертом Аллейном всего два года, и после его безвременной кончины мне пришлось вернуться к отцу. Это были два самых счастливых года в моей жизни, – проговорила она, словно чеканя тяжелые и холодные слова, полные горя.
В это мгновение Рейчел увидела миссис Аллейн совсем с другой стороны. Перед ней была одинокая и напуганная женщина, а вовсе не гордая, знатная леди. Рейчел импульсивно взяла ее руку в свою и крепко стиснула, утешая и миссис Аллейн, и саму себя.