Борис выслушал эту сбивчивую речь молча и на предложенном Иварсом листе линованной бумаги написал химическим карандашом: «Я все знаю, верь папе, я всегда буду тебя любить!».
Он вышел на темную улицу. Он уже не был пантерой и рысью, он шел по тротуару так, будто он прохожий, которому нечего опасаться. Прохожий – это такое мирное, спокойное определение человека в нормальном мире нормальных людей.
У самого его дома стояли двое полицаев. Они курили и о чем-то негромко переговаривались. У каждого на плече висела винтовка с примкнутым штыком.
Они показались ему неопасными, но в свой подъезд Борис войти не решился. Он уже почти повернул за угол, когда один из них его окликнул. Проклиная себя за то, что так глупо попался, он подошел к ним. Молодые, явно сельские, с зелеными повязками на рукавах полувоенной формы, они спросили документы и напомнили, что он слишком поздно гуляет по городу, ведь уже давно наступило время комендантского часа. Он ответил по-латышски, без акцента:
– Был у друзей, выпили – и замешкался со временем, простите, парни.
Один из них готов был его отпустить, погрозив кулаком:
– Беги, пацан, и не попадайся. Там дальше немцы КПП устроили.
Однако второй оказался принципиальным и повторно потребовал документы. Борис мог легко справиться с обоими, но в случае, если кому-то из них удастся поднять тревогу, выстрелить, и его поймают, то в его кармане найдут документы, а там домашний адрес. Этого он допустить не мог. Пришлось еще раз сослаться на то, что выпил и документы забыл дома. Они не стали продолжать расспросы, а просто приказали следовать за ними. Его привели в префектуру напротив парка Кронвальда. По узкой лестнице спустились в подвал и только перед самой дверью принципиальный прошипел ему в ухо:
– Ты ведь еврей, а звезду не надел. Там парни научат тебя законы соблюдать! – и ударом приклада впихнул его в помещение с низким потолком, освещенное двумя яркими лампами. Вдоль стен стояли лавки. На них сидели человек десять полицаев, а по полу ползали старики евреи, некоторые религиозные, с пейсами, в лапсердаках. Пол был залит кровью, и их одежда тоже вся была в крови. Несчастные языками вылизывали пол под одобрительные выкрики шуцманов. Те были так увлечены издевательством над стариками, что не обратили на вошедших внимание, но вдруг один из них вскочил со скамьи и, прихватив Бориса за куртку, буркнул его конвоиру:
– Этого жида я сам пристрелю!
И пока тот не опомнился, выволок Бориса на улицу. Это был Эйнар Янсонс – капитан футбольной команды латышской «банды». Борис не раз сталкивался с ним на футбольном поле. И в драках, и в гимнастике Эйнар был его главным соперником. Они перешли дорогу и вошли в парк. Убедившись, что за ними никто не наблюдает, Эйнар развернул его к себе, спросил: