Правда, долго страдать в одиночестве мне в этот раз не дали, и вскоре на пороге возник тюремщик. Причём его сегодняшняя внешность оказалась настолько неожиданной, что я несолидно вытаращилась, пытаясь понять, по — прежнему ли я сплю, страдаю галлюцинациями или это — реальность. И в последнем случае было особенно интересно, какое отношение он имел ко вчерашним кляксам?
Сейчас это существо очень напоминало человека. Настолько, что хотелось протереть глаза. Высокий плечистый мужчина в обтягивающем комбинезоне того же маслянисто — чёрного оттенка, что вчерашние нападающие. Одежда казалась монолитной и закрывала тело полностью, включая шею. Голова и лицо… в целом, черты тоже были человеческие, и даже весьма гармоничные, но воспринимать их спокойно мешали несколько очень экзотичных черт, придающих вполне нормальному лицу неестественности даже большей, чем у Дуниэли.
Глаза были настолько яркого и чистого зелёного цвета, что казались искусственными. Я знала всяческих любителей поэкспериментировать над собственной внешностью, и смена цвета глаз была среди них весьма популярна, но здесь явно был совсем другой случай.
Кроме того, посетитель был совершенно лысым. Не было не только волос на голове, но даже бровей; хотя ресницы, кажется, присутствовали. «Растительность» заменяли странные рисунки на коже, напоминающие своим внешним видом выступающие вены, подкрашенные шрамы или вовсе корни какого-то растения. Редкая вязь их покрывала кожу и была слишком ровной и симметричной для того, чтобы иметь естественное происхождение. Линии очерчивали надбровные дуги, касались скул, тянулись к уголкам губ, создавая иллюзию жуткой гуимпленовской ухмылки, но основную часть лица оставляли открытой.
Только это всё были мелочи по сравнению с полным отсутствием в этом лице жизни. Застывшая маска без намёка на мимические морщины, а не лицо живого существа. Похоже, я рано задумалась о сходстве наших тюремщиков с людьми; могло статься, подобный облик оно приняло для нашего психологического комфорта, а лицо это прежде принадлежало… кому-то.
И опять непонятно, не то радоваться такой заботе, не то переживать о судьбе оригинала. Да и полоски на лице… стоило подумать о маске, сразу появилось ощущение, что узоры — это трещины в монолите. Самообладания эта мысль не прибавила, и я поспешила сосредоточиться на насущном.
Для начала я на всякий случай поднялась на ноги: разглядывать нависающую массивную фигуру с пола было страшнее, чем делать это, стоя на ногах. Вот когда можно порадоваться высокому росту! Инопланетному созданию я была по условное плечо, даже, кажется, чуть выше, а будь я с тётю — пришлось бы сильно задирать голову.