А затем мужчина протянул мне свой родовой кинжал. Риссан предложил свой.
Облизав пересохшие губы, я хрипло поинтересовалась: — Что мне делать? В отличие от прошлой, эта клятва звучала более серьезно: «Мне не нужны их жизни и тем более души».
— Ты должна принять клинки, — пояснил Сай, — и, сделав надрезы на наших и своей ладонях смешать кровь.
Видя мой испуг, лорд улыбнулся: — Не бойся, крови надо совсем немного. — Сделав это, скажи: — Принимаю.
Только я протянула руку к его кинжалу, как висящий сбоку Эгран полыхнул багровым светом.
«Возьми меня, — прошелестело в моей голове, — это даст им защиту».
От неожиданности я вздрогнула. Вытащив свой клинок, уставилась на него в изумлении. Он светился нежно — голубым светом. По поверхности пробегали золотистые всполохи огня, зажигая и гася незнакомые руны. Рукоять нагрелась и вновь, на мгновение, показалось, что драконы живые: «Я не причиню им вреда, прош-ш-шу. Ты еще будеш-ш-ш мне за них благодарна!»
Вскинув голову, я увидела два изумленных взгляда. Особенно у дракона. Вон как зрачки сузились и полыхают желтым светом.
— Лорды, — обратилась я к ним, — Эгран хочет сам принять вашу клятву. Вы не против? Он обещает вам за это защиту. Правда, не знаю какую.
Вот теперь мужчины точно в немом удивлении. А на лицах такая восторженность! Словно я им весь мир подарила.
— Почту за честь, — прошелестел эрхан.
— Разве можно отказаться от такого подарка, — согласился рысь.
Шейганы медленно убрали свои клинки в ножны и, вытянув руки, замерли в ожидании.
Чтобы не передумать, я, закусив губу, полоснула по своей ладони. Секунда, и на пол закапали тяжелые капли, на которые я постаралась не обращать внимания. Рубин на рукояти радостно вспыхнул. Подойдя к замершему блондину, провела острием по его руке и как только показалась первая кровь, соединила наши ладони.
Слова родились сами собой. Словно это не я, а кто-то другой говорил за меня, даже голос изменился, став более глубоким и звучным.
— Я принимаю твою клятву, хранитель. Кровью своего рода, силою своего имени, клянусь не посягать на твою жизнь и не принуждать тебя после смерти. Отныне и навсегда ты не раб мне, а кровный друг. Даю тебе свободу воли и свободу выбора. Да осенит тебя милость белой богини.
Во время моего монолога вокруг нас разлилось бело — золотистое сияние, окутавшее мягким, теплым коконом. Произнося последние слова, заметила, как оно погасло. Словно в трансе, я подошла к застывшему Риссану. Процедура повторилась один в один.
Накатила слабость. Сделав шаг назад, вложила кинжал в ножны. Рубин погас, и клинок вновь стал холодным. Мужчины медленно поднялись на ноги и низко мне поклонились.