никуда не пропал, мало того я практически перестал видеть комнату, все поплыло перед
глазами. Дотронувшись до холодной руки, бессильно свисавшей с кровати, я лишь
подтвердил свою страшную догадку.
Тризны по маме по сути не было, собранные деньги были розданы обратно,
поэтому оставшихся у отца запасов хватило лишь на скромную трапезу тех, кто все-таки
пришел на похороны, пара соседей и баронская чета. Остальные дворяне давно перестали
посещать наш замок по понятным причинам, никому не хотелось приезжать в бедный и
ветхий замок со стремительно уменьшающимся количеством слуг.
Братья уехали на следующий день, они попали на службу к герцогу Нарскому,
который развязал локальную войнушку с соседом, оба хотели показать себя и добыть
средства к существованию. Отец содержать их не мог.
Я не вышел, когда они уезжали, память по-прежнему хранила все, что когда-то
произошло, даже шрамы на запястьях, темными некрасивыми браслетами сросшейся кожи
периодически напоминали мне о том, где я их получил. С тех пор ни они со мной не
заговаривали, ни я с ними. Смерть мамы хоть и примирила меня с их существованием, но
темная частичка, иногда всплывала, когда я видел братьев и красная пелена ненависти
вставала стеной.
Со смертью главной хозяйки, замок и все вокруг внезапно рухнуло, отец ставший
сильно пить, запираясь у себя в комнате и появляющийся в общем зале только для того, чтобы наказать попавшимся ему под руку. Тоска и отчаяние захватывало меня все сильнее.
Стало так тошно, что хотелось хоть что-то сделать. Проходя однажды мимо закрытого
подвала, я вспомнил, что хранил там ингредиенты для красок, смешивая по мере
надобности те их них, что были мне нужны.
- «Почему бы и не попробовать», - я пожал плечами и не найдя причин почему
мне не нарисовать что-нибудь, отправился на поиски Дарва, слуги у которого хранился
ключ. Запретить мне сейчас никто не мог, поэтому я беспрепятственно забрал то, что мне
нужно и заперся у себя в комнате, запретив меня беспокоить.
Смотря на чистый холст, слегка пожелтевший и выцветший из-за небрежного
хранения в подвале, я думал, что же мне нарисовать. Оказалось, что холста осталось всего
три штуки, так что следовало быть экономным. К тому же после того как я отдал
осчастливленной графине её портрет, изрядно подретушированный мною в угоду красоты, а не реализма, я больше не брал кисти в руки. Но это были мои проблемы, от занятий с
оружием меня никто не освобождал и я верный своему слову, каждый день по четыре часа
занимался с наставником. Не знаю, почему я не бросил это занятие сейчас, когда отцу