в них не было и они не продавались за ту цену, по которой ушла картина с портретом
мамы. Отца это страшно бесило и заставляя меня работать весь день, пытался выжать с
меня еще одну такую же. Не знаю сколько ему заплатили, но одно то, что он принял назад
почти весь штат слуг и снова наш замок охраняли наемники, можно было заключить, что
сумма была действительно огромной. Нас снова стали посещать соседи и жизнь день за
днем вроде бы входила в старое русло, если бы не два обстоятельства: отсутствие мамы и
полностью изменившийся отец.
- Неумеха! – удар и я лечу в угол, сметая на своем пути все выставленные в
комнате картины, - ты хоть что-то в своей жизни можешь делать нормально?!
Звереющий отец надвигался на меня, а я не знал что делать. Бежать?!
Защищаться?! Его вывело из себя, что мои картины перестали продаваться, так как все кто
хотел, уже купили мои рисунки, остальным же был не нужен никому не известный
художник со своими работами.
Когда он ушел, я так и остался на полу. Схватившись руками за голову, я замер.
- «Почему? – думал я, - почему не получается?».
Я несколько раз пытался вызвать в себе то же состояние, что было тогда, но кроме
появляющейся головной боли ничего не добился. Тепло по всему телу больше не
проходило и рисовать с закрытыми глазами больше не получалось.
Еще полгода спустя
День свадьбы подкрался совсем незаметно. Сначала участились посланники от
поместья барона де Кисси к отцу, затем все больше появилось народу у нас в замке.
Портные, сапожники, другие мастера, все были чем-то заняты и меня нередко тревожили, примеряя или прикладывая к моей фигуре предметы одежды.
Отец был на таком подъеме, что я боялся к нему подходить. Он с кем-то ссорился,
на кого-то орал, с кем-то договаривался и обещал. Я чувствовал себя птицей на заклании, лишь меня никто ничего не спрашивал и не простил. Мне отвели свою роль в
предстоящем представлении и больше со мной он не считался. Я краем уха услышал, что
меня ждет дальше, вместе с женой меня поселят в небольшой особнячок, рядом с имением
ей родителей и обеспечат рентой из ей приданого. Как я понял, отцу тоже что-то
перепадает и это что-то его так радовало, что он проходя мимо меня довольно улыбался.
Я за последние два года часто думал об уготованной мне участи, душа и сердце
требовали что такая жизнь жертвенной овцы мне совсем не нравиться. Я хотел просто
уйти из дома, вот только побеги в прошлом научили меня только одному - я не умел
зарабатывать деньги. В отличие от братьев я не хотел никого убивать, картины мои больше
не пользовались спросом, так что только жизнь бедняка останавливала меня от того, чтобы