— Какая ж у зверя свита?
— Написано — значит так и было, — вступается за чтеца Аграфена Ивановна.
— Позвольте, — скромно вмешивается Настасья Львовна. — Я так поняла, что не зверь был со свитою, а князь Василий Георгиевич.
— Ну, ясное дело, князь, — радуется Аграфена Ивановна. — Читай дальше.
Георгий Иванович поправляет очки, прокашливается и продолжает неторопливо, но так же — без всякого выражения и не признавая знаков препинания:
— «Князь поспешив преследовать его заехал в непроходимую. Чащу леса и потеряв след зверя остановился и вдруг. Прямо перед собой увидел на сосновом дереве икону богоматери. Изумленный князь сошел с коня и с недоумением размышлял. Откуда взялся этот образ однако решился. Снять с дерева икону но едва прикоснулся как икона поднялась в воздух…»
Аграфена Ивановна внимала с умилением и время от времени крестилась. Настасья Львовна часто вздыхала, стараясь подавить зевоту, и тайком почесывалась. Захар Захарыч слушал, отвернув лицо в сторону, изредка с язвительной улыбочкой вставляя замечания. Когда дошло до того, что икона поднялась, он прервал чтение:
— Ну уж, вот этому я никак не поверю. На чем же она подымалась, на крыльях, что ли? Так о крыльях ничего не сказано. Ну-ка, Гошка, прочти еще разок это место.
Георгий Иванович читает еще раз.
— Вот, слышали? — торжествует слепой. — Про крылья ни слова.
— Ну и что ты доказал? — вступается Аграфена Ивановна. — Без крыльев. На то и чудо. Тебе б еще мотор, как у ероплана. Заткнись уж, нечестивый.
— В таком случае о чем и толковать! — притворно соглашается Захар Захарыч.
— И верно — помолчи. Оно лучше будет.
Аграфена Ивановна окликает Литу:
— Литочка! Иди-ка к нам, послушай!
— Мне спать надо, — откликается из-за занавески Лита. — Завтра к восьми на работу.
Аграфена Ивановна, желая показать свою ученость, обращается ко всем:
— Теперь так не пишут. Нет той святости. В нынешних книжках все романы — на одной странице познакомились, а на следующий она уже брюхатая. Даже никакого интересу.
Лита фыркает у себя за занавеской. Аграфена Ивановна обижается:
— Ничего я не сказала смешного. Говорю, как есть. Мы хотя и неученые, но тоже кое-что понимаем.
Такие чтения и разговоры продолжались иногда за полночь. Георгий Иванович запинался все чаще. Настасья Львовна изо всех сил старалась сидеть ровно, но то и дело клевала носом. Одна Аграфена Ивановна готова была слушать хоть до утра.
— Настасья Львовна, вы на пол упадете, расшибетесь, — говорит она без раздражения в голосе. — Вы лучше прилягте.
Много раз я замечал, что к Настасье Львовне у нее особое почтение.