— А кто ближнему горло резал… — в тон ей продолжал слепой.
Но Аграфену Ивановну не так-то легко было смутить.
— И это было — резали те, кто побыстрей разжиться хотел. Смелые люди и тогда были. Молодые да бесстрашные…
Тут не выдерживал даже Георгий Иванович, который обычно упорно молчал. Внезапно осмелев, он заметил Аграфене Ивановне:
— Ты вот смелых хвалишь, а если б нашелся такой, который тебе горло перерезал — тебе бы понравилось?
— А у меня и брать нечего… Резали кого? Купцов и кассиров. С них было что взять, а нас, мелких людишек, и тогда не трогали.
— А студентов избивали? — спросил Георгий Иванович.
— Тех за политику.
Георгий Иванович хотел еще что-то возразить, но только энергично пошевелил усами.
Вообще я заметил, что Аграфена Ивановна ведет фальшивую игру: заигрывая и подкармливая Георгия Ивановича, она, вместе с тем, не порывала окончательно с Захаром Захаровичем, даже делала вид, что именно он является ее законным мужем. Так, однажды она водила его в гости к каким-то своим старым знакомым. Оттуда он вернулся навеселе.
По воскресеньям Аграфена Ивановна блаженствовала — спала чуть не до полудня, затем неторопливо пила чай со вчерашними кусками, потом долго молилась. Однажды она показала тете свою фотографию, где была снята с первым мужем. Оказывается, в молодости она была миловидна — не только не имелось теперешних усов, но даже нос не был так безобразно вдавлен в череп.
Всех она сумела приспособить к делу: Захар Захарыч и Настасья Львовна снабжали ее хлебом, Лита приносила домой сметану, куски рафинада и всем этим делилась с Аграфеной Ивановной, Георгий Иванович с утра до ночи сидел за швейной машиной.
Только мы с тетей Машей были невыгодными жильцами. Даже квартплату за наш угол мы платили как полагалось, в жакт, а не ей.
Иногда хотелось поговорить, посоветоваться, но с Буровым разговора не получалось. Я приходил, выслушивал импровизированную лекцию об Уайльде или Метерлинке, которых никогда не читал, и уходил домой, иногда не произнеся никаких слов, кроме «прощайте».
Дома тоже не с кем было говорить. Тетя Маша заботилась обо мне, как могла, но разговаривать нам было не о чем.
Старики по-прежнему каждый вечер читали по складам «Святую книгу» и обсуждали прочитанное.
Лита частенько заглядывала ко мне, чтобы проследить по карте положение на фронтах, переставить несколько флажков на запад.
— Однако далеко еще до Красного Луча.
Иногда она делала попытки подружиться со мной, но не могла побороть своей насмешливости. Заметив в моих руках книгу, спрашивала язвительно: