В последовавшие дни она сползала с кровати, надеясь забыть обо всем, молилась о скорейшем выздоровлении, чтобы все переиначить в своей жизни, но с каждым новым рассветом снова ложилась в постель и не хотела, чтобы ночь заканчивалась.
От Джека не было никаких вестей. После того несчастья, ужасного несчастья, забравшего у Миррен две жизни, он не произнес ни слова. Доктор направил его в психиатрическую лечебницу. Похоже было, что возвращаться к жене он не собирался.
Миррен понимала, что Сильвия ушла и что она больше не увидит свою дочку. Ушла туда, куда ей пока нет пути. Однажды утром они нарядились, чтобы поехать в деревню на большой праздник, и вот тогда дочка исчезла.
Флорри и Дейси убрали из спальни Сильвии все ее игрушки и одежду, вообще все убрали, а дверь заперли. Так им было легче. У Миррен не было сил протестовать. Она могла лишь еле-еле плестись из комнаты в комнату и звать дочку, думая, что она где-то прячется от них.
…Тогда, в капелле, вокруг нее шептались чьи-то голоса. И не было утешения в словах, что Сильвия ушла в лучший мир и что хорошо умирать молодым. Не утешало ее и то, что ее маленькое тело положили в гробик, и теперь дочка будет лежать на церковном кладбище, на ветрах и холоде. Когда Миррен позвала ее, кто-то прошептал:
– Тс-сс, не терзай себя. Слезами ее не вернешь. Время лучший лекарь… У тебя будут другие дети.
– Как ты смеешь так говорить? Мне нужна Сильвия! – закричала она, и все услышали ее боль. Джек был слишком сломлен и не мог поддержать ее. Возле могилы она опиралась на Бена…
Теперь казалось, словно Сильвия никогда не жила в Крэгсайде, никогда не била ножками по перилам, не отковыривала штукатурку со стен, не пела в ванночке и не бегала по полям за овцами. Были убраны все фотографии, о ней никогда не говорили при Миррен, разве что понизив голос. В рыночный день подруги старались не сталкиваться с несчастной матерью на улице, чтобы не видеть ее лицо.
– Наша Сильвия была слишком хороша для этого мира, вот ее и забрали на небеса, нашего светлого ангелочка, – причитала Флорри, не глядя на невестку.
Миррен часами сидела на холме возле «Края Света», струи дождя лились ей на лицо, ветер рвал на ней волосы, но она ничего не замечала. Теперь эти развалины были ей милее всего. Бессонными ночами она глядела на фотокарточку, единственную, которую она спасла и которую Джек носил в своем кармане всю войну: на снимок улыбающейся Сильвии в младенчестве. Она никому ее не показывала и прятала в отцовской жестяной коробке у себя под кроватью.
Порой она забывалась и на закате ждала, когда Бен спустится с верхнего поля с Сильвией на плечах. Дочка вбежит в дом и крикнет: «Что у тебя к чаю?» – а она проворчит, что сначала нужно вытереть ноги. Но такого больше не бывало.