Телеграмма от Миррен была короткой.
«МЕНЯ НЕ ИЩИТЕ. Я СКОРО ВСЕ ОБЪЯСНЮ. УДАЧИ ТЕБЕ, БЕН. МИРРЕН».
– Как же это понимать? Очередной ее фокус? – фыркнула Флорри.
– Она странная особа, но по крайней мере мы теперь знаем, что она цела и невредима. Ведь сейчас невесть что творится, чего только не наслушаешься. Ночью я не спал ни минуты, все думал и гадал, где она. Но теперь она хоть сообщит нам, что с ней, даже если новости будут не слишком хорошими.
Бен паковал свои пожитки и с облегчением думал, как хорошо, что Миррен жива. Вероятно, она напилась, а теперь немного протрезвела и дала о себе знать. Ей стыдно возвращаться домой, но вскоре она возьмет себя в руки и снова начнет их дурачить. Так может продолжаться годами, и он никогда не сможет ни доверять ей, ни разлюбить ее. Словом, все безнадежно и выше его сил. Уж лучше уехать прямо сейчас.
Он не мог и дальше нянчиться с ней, так что пора ему расстаться с мечтой. Флорри права: ее случай безнадежный. Пора ему сменить небо над головой.
Возле Йорка был сельскохозяйственный колледж. Бен прочел в газете, что там открылись курсы помощников преподавателей, по окончании которых выдается диплом. Ему не помешает познакомиться с другими аспектами фермерства – полеводством и племенным делом. Его родители – учителя, так что преподавание у него в крови. А еще он может устроиться там на какую-нибудь ферму или уехать за границу.
Ему хочется больше узнать о том, как выращивать зерновые культуры, – после тех мук, когда они пытались выращивать овес на такой высоте. Возможно, он станет управляющим в каком-нибудь поместье. Вариантов легион, но его сердце навсегда останется тут, в Долинах, на известняковых осыпях и вересковых пустошах.
Хотя оставаться тут дольше не было смысла. Том выдал ему премиальные и немного сверх того. Бен бросал их, своих родных, но скоро на поля вернутся демобилизованные. Он распрощался со всеми и зашагал к станции. Нет смысла цепляться за то, что не сбудется никогда. Пора идти дальше. Здесь он больше никому не был нужен.
Они сидели на траве в тени раскидистых кленов. Парк в лечебнице был ухоженный и красивый, июньский день солнечный и приятный, и группа собралась на свежем воздухе.
– Я Миррен, Миррен Сойерби; я алкоголичка. – Вот так, слова произнесены, с трудом, но произнесены. Это было так же тяжело, как родить ребенка, но она поднатужилась и произнесла эти слова для себя самой и кружка пациентов в том самом месте, где она не так давно навещала Джека.
Доктор Каплински молча сидел позади всех и слушал ее первое признание.