Кажется, мы полностью погружены в материальное и его законы, из них мы строим, из них черпаем. Однако взгляните, как наш результат, являющийся словно бы доказательством физической формулы, преодолевает границы физического. Все вы видите, что для нас формула обладает красотой не только целесообразности, но и эстетики; все вы замечаете, что наше действие, выражаемое вещественно, примечательно как сумма и гармония материального расчета и как импульс потрясений чувственных и духовных; все вы ощущаете, что ваше удивление, вызванное совершенной слаженностью наших мышц, подчиненных воле, которой, в свою очередь, управляют неторопливые раздумья о целесообразности, — это некий плотный слой, окутывающий обожествление, с каким вы встречаете это равновесие, утвердившееся в нашем восприятии, в наших мыслях и нашем понимании. Но вы это скорее чувствуете, чем знаете, а потому ваша зависть, проистекающая из этого чувства, скорее чувствуется, чем осознается, и претворяется в обожествление, то есть поклонение недосягаемому.
Как часто, о гости нашего цирка, как часто ощущаю я в миг, когда достигаю на отцовской лестнице или шесте совершенного единения усилий и достижимого в смелой (вы скажете — головокружительной) стойке, как часто ощущаю я тогда, что виноват перед вами, что мне дано больше, чем вам, и я обязан отдать этот избыток. Я ослеплен гармоничным вихрем мыслей и чувств, окружающих меня и отделяющих от прочих людей, и кажется мне, что я вижу, как вы тянете ко мне свои руки, но не аплодируя, а моля о выкупе или милостыне. Да, я чувствую, что должен чем-то искупить мощь собственной независимости и поделиться с вами частицей своего всемогущества, дабы хоть отголосок моего наслаждения сумел проникнуть в неустойчивость вашу, оделив вас, пусть лишь на мгновение, промельком осознания прочности… даже и иллюзорным. И грустно мне. Ибо сделать для вас я ничего не могу. Моим избытком невозможно поделиться, он неотъемлем от меня, он и есть я; вы же, догадываясь о своей бедности, противостоящей моему богатству, не почувствуете себя богаче, даже если бы я отдал вам его часть. Мы, вы и я, словно две параллельные прямые, способные знать друг о друге, но не поддерживающие между собой никаких отношений. Думайте о чудесах. Я сам хочу помочь вам остаться в границах сверхъестественных, запредельных представлений. Это все, что я могу сделать для вас. Воистину, все более углубляя пропасть между миром своих и ваших представлений, я создаю для вас самое полезное из всего, что в моих силах. Чем более верите вы в сверхъестественное, тем дальше я от вас, так что до меня не докричаться; и тем лучше, лучше для вас… Но что если я попытался бы перевести это свое в ваше? Пусть этим я лишил бы свое переживание его сути, низведя до серости свою гордость, зато для вас, возможно, в этом переводе еще прозвучал бы жгучий лиризм, который позволил бы вам поверить, что вы вырвались из бессильной неустойчивости своего существования и легко парите в сферах совершенного равновесия. Конечно, лишь вашего равновесия: но кто же измеряет свое счастье иными мерками, чем те, что составляют