— Вы прекрасно разбираетесь в этих вещах, — заметил я, — похоже, вы уже соприкасались с ними.
— Не то чтобы соприкасался, — отвечал он, — ибо двойника я прежде не находил. Но я был убежден в его существовании. А если так, то почему бы заранее не подготовиться?
— Вот как, значит, вы были убеждены в существовании своего двойника?
— В единственном экземпляре я несовершенен. Я твердо знал, что вы существуете, но вероятность, что я с вами встречусь, была меньше той, что мы не увидимся. Я очень сожалел об этом. И теперь полон радостного удивления от встречи, на которую уже не рассчитывал. Вас же факт моего существования изумляет… да-да, изумляет и даже раздражает. Вы обращаетесь ко мне на «вы», хотя «ты» более подходило бы к случаю. Будем на «ты».
Мне претила даже мысль об этом.
— У меня не получится. Но не сердитесь. Все так необычно.
— Ладно, — бросил он и побарабанил пальцами по столу, — ладно. Однако же вы оттого не желаете по-дружески тыкать мне, что я вам не нравлюсь. Что ж, вы по крайней мере искренни. А я уже чувствую возникшую между нами некую связь.
— Оставьте, — произнес я тоном, который самому мне казался добродушным, — нравится, не нравится. О чем можно говорить, если наше знакомство только состоялось? И вообще — если даже допустить, что вы мне действительно не нравитесь, то разве в этом случае между нами тоже не установилась своеобразная связь?
— Да, конечно, — хмуро ответил он, и прозвучало это уже с некоторой обидой. — Но вам следовало бы принять во внимание, что мы похожи как близнецы. Задумайтесь об этом. Короче, вот что: к чему вилять, к чему притворяться, что вы испытываете не те же чувства, что я? Вы отлично знаете, что у нас есть взаимные обязательства и вам было бы неплохо их выполнять.
Я уже говорил, что изо всех сил пытался не перечить ему и перевести наши отношения на нейтральную почву светскости. Времена были скверные — соответствующие обстановке. Более того! Благодаря этому роковому сходству я признавал за ним — если уж для него это было так важно — право на некоторую сердечность отношений. Поверьте, я готов был терпеть. Вот почему я усилием воли расправился с предрассудками и тогда еще безосновательной ненавистью к нему, но теперь, когда он показал свое истинное лицо узурпатора моего «я»… нет! — мнимого распорядителя моей судьбы, теперь я мог окружить его ледяной ненавистью, ненавистью человека, который уверен, что победа за ним. Я никак не выказал своих чувств; ненавидя его, я купался в своей привычной жизнерадостности и наслаждался его обидой, точно сторонний наблюдатель.