— Богатый, — вздохнул участковый. — Э, «береты», сюда идите. Вы — понятые.
Участковый стал записывать на казенную бумагу все, что он изъял у Шурика. В бумажнике лежало еще несколько документов. Оказалось, что Шурик — старший лейтенант запаса ВДВ, участник строительства БАМа, интернационалист-афганец и еще, ко всему прочему, — участник ликвидации последствий Чернобыля. По орденской книжке за ним числилось два ордена Красной Звезды и отдельными книжечками были зафиксированы несколько медалей.
— Не много ли на одного? — спросил участковый. — Что-то у вас, гражданин Нефедов Александр Николаевич, многовато ксив. Проверять придется! Сами пойдете? Помощи не надо?
— Не надо… — буркнул Шурик. — Рука разбита, и башка гудит, а то бы…
— Лишнего-то не говори, — сказал Иван Палыч, — а то скажешь лишку, а потом скучно станет, как протрезвеешь… Идем!
Шурик, ссутулившись еще больше, пошел за участковым, сержанты держали его за локти — для страховки. На дворе еще задержались, прибрали Гошу. «Газик» расфыркался, закрутил лиловый огонек и покатил куда-то….
— Вот дурачье-то! — всхлипнула Люска. — Этот Палыч, гад такой, всегда без очереди лезет! Хрен я ему теперь отпущу! На полета! Ну не гад ли, а? И этот тоже хорошенький… Шурик! На подвиги потянуло…
— Хорошо еще, что к КВНу не придрались… — заметил Серега. — Даже бутыль оставили.
— Как раз еще по стакану? — шмыгнула носом Люська. — Долбанем?
— Чего делать-то?
КВН пошел туго, но Серега сдержался. У Люськи, как ни странно, оказалось совсем гладко. Она только еще больше забагровела, подвинулась ближе и, хихикнув, спросила:
— Ты чего, верно, по Гальке скучаешь? Или Гоша треплется?
— Жалко ее… Она ведь баба хорошая, только злая, когда перепьет.
— А я всегда добрая… — Люська, обдавая винным духом, прильнула к Сереге. Захотелось отпихнуть, но пожалел. Обнял за плечо и бормотнул:
— Ну, раз добрая…
А пропади она пропадом, проклятая пустота! Пропади пропадом все мысли, весь интеллект и прочее! Есть ночка, может, и утречко будет… Есть дом, есть хмель, есть телка и есть щель! Гул-ляем! Мисс Пивняк — прошу в опочивальню! Не было любви — и не надо! Зато вот это есть. А чего там в платье топорщится? Ух, какие крутые, гладкие… Тепленькие… Вот она, истина! Да здравствует Зигмунд Фрейд! Да здравствуют Барков, Арцыбашев, Мопассан и все прочие!
Люська ржала, липла к нему — ей не терпелось. Не свое ведь — ворованное! У Гальки — лучшей подруги, которая сейчас в тюряге, у незнакомой ей московской Лены, у шоколадной Оли… Вообще у всех баб Советского Союза и всего мира она его своровала! Она, пивная королева, мисс Пивняк- 89! И черт с ним, с этим настоящим миром, который, кажется, похож на одного огромного алкоголика… Пусть все летит к такой-то маме, ко всем дьяволам!