— Плохо считает, — заметил Кирилл, — два с половиной процента от двух тысяч — это полста. Почти пять бутылок по нынешним ценам.
— Мало, — произнес Серега.
Он хотел сказать, что то, чем занимается Владик, есть обираловка, но подумал, что морального права на это не имеет.
Задница с глазом доскакала до шести тысяч — видать, понравилась. Купил ее опять-таки Мацуяма. Усатая Клара была страсть как довольна.
За «Красное яблоко» Мацуяма всерьез сцепился с Клингельманом. «Митек» аж подпрыгивал на своем месте и ржал от восторга: «Во дают, во дают!». Больше получаса росла цена, пока наконец Клингельман не выдохся, на двадцати пяти тысячах Мацуяма сразу лупанул тридцать тысяч и выиграл,
— И связываться не буду, — вздохнул Кирилл. — У них в запасе еще ого-го-го!.
За «Истину» некоторое время боролись россияне. Почти все, кто имел деньги, — кооператоры, профессора, коллекционеры — упорно набавляли и набавляли, пока сумма не вылезла за двадцать тысяч. Клингельман и Мацуяма не совались.
— Попробовать, что ли? — рискнул Кирилл. И дал двадцать пять тысяч.
— Вы же говорили, что у него всего десять тысяч свободных? — поинтересовался Серега у Ольги.
— Это долларов, — пояснила она, — а на рубли это шестьдесят две шестьсот.
Мацуяма дал двадцать шесть. Клингельман молчал. Кирилл набросил еще тыщу.
— Двадцать семь тысяч — р-раз! Двадцать семь тысяч — два! — Владик, взмыленный, вспотевший, сбросивший пиджак на спинку стула, говорил хрипло и, казалось, хотел, чтобы все это поскорее кончилось.
— Тридцать! — выкрикнула переводчица Клингельмана.
— Тыридцать и две! — ответил Мацуяма.
— Тридцать три! — гаркнул Кирилл.
— Тридцать пять! — это от Клингельмана
Еще пять минут — и накидали до шестидесяти.
— Ну все, — махнул рукой Кирилл, — гуд бай. Я уже не играю.
— Ну, милый, у тебя же еще есть. — Оля заглянула в глаза мужу — Набрось еще!
Куда там! Клингельман дал семьдесят с ходу.
— Деньги при мне останутся, — утешил себя Кирилл. — Куда мне с ними тягаться, голодранцу? Еще и первый миллион не накопил, а уж суюсь…
Только теперь, оказывается, пошла настоящая схватка. Мацуяма дал сразу на пять тысяч больше, Клингельман — на десять. Японец, улыбаясь, еще десять. Клингельманова переводчица, потрясенная тем, что может, хоть и от чужого имени, предлагать такие суммы, заорала:
— Сто тысяч!
В зале грохнули аплодисменты. Но Мацуяма тут же откликнулся:
— Исто пятидесят тысяч!
Клингельман то ли задумался, то ли выждал, но отпарировал не сразу. Владик уже занес молоток для третьего удара, но переводчица выкрикнула:
— Двести тысяч!