— Ну, выбрал что-нибудь?
— Да, вот эти две. — Брайн протянул Берту книжки, потом взял еще путеводитель по Бельгии. — Вот эту тоже хотелось бы прихватить, но она стоит полдоллара.
— Ну, пошли, если выбрал, — сказал Берт, — а то в кино опоздаем.
«Обожди еще минутку», — хотел сказать Брайн, но волнение уже прошло, и он повернулся к Берту. — Идем скорее.
В очереди за билетами Берт отдал Брайну книгу, которую тот хотел, но не мог купить.
— Ты мой лучший друг, — сказал Берт, крепко сжав ему плечо. — Бери, бери. — Вне себя от радости Брайн вцепился в маленькую книжечку, сгибая ее эластичный красный переплет с золотыми буквами, перелистывал крапчатые, словно мраморные, страницы.
— Спасибо, Берт, я этого не забуду.
И не забыл: с тех пор он никогда не оглядывался, стоя у полок в подвале магазина. И, хотя у него бывало при этом такое ощущение, что все смотрят на него, потому что дрожь в руках и коленях словно бы выделяла его из числа остальных, пальцы его потихоньку подбирались к той книге, которую уже высмотрели его голубые глаза. Он стоял здесь, вдохновляемый не храбростью, а азартом, притаившимся, точно зеленоглазый кот, у него за спиной, стоял окруженный непреодолимыми соблазнами и побуждаемый к действию яростной и неизменной страстью библиофила, хотя читал, лишь когда начинал скучать или из любопытства. В глазах у него притаился страх, но напряжение воли помогало ему сдерживать этот страх, и он быстрым точным движением хватал книгу с полки и прятал ее за пазуху. Раз, два, три — вот книги уже надежно спрятаны под рубашкой, и он шагает вверх по лестнице, не думая о том, что спрятано у него на груди: боялся, что если он будет думать об этом, то в наказание полетит вниз и сломает себе шею. И с каким-то отсутствующим видом, словно зрелище такого множества книг оглушило его, он протягивал продавщице две трехпенсовые книжки, бормоча: «Сколько с меня?» — «Шесть пенсов», и он благодарил бога за то, что, глотнув на улице воздуха, смешанного с парами бензина, вновь почувствовал себя на свободе, среди субботней толкотни и шума.
Все шло слишком гладко, чтобы это могло продолжаться долго. Не то чтобы он стал беззаботнее, он всегда был таким. Просто везение кончилось, и ему куда неприятнее было вспоминать, каким идиотом он выглядел в глазах девушки-продавщицы, которая заметила, как он запихивал под рубашку книги и карты, чем то, что его поймали на месте преступления. Он спросил тогда у девушки, сколько с него причитается за два завалящих томика Вальтера Скотта, и услышал в ответ самое страшное из всего, что ему приходилось слышать за много лет: