Брайн разложил костер около рубки, длинные пахнущие смолой языки пламени прыгали в темноту, как африканские дротики, скрывая закопченный чайник, стоявший на грубом очаге из камней. Огонь образовал светлый круг в гнетущем мраке, куда Брайн не мог ступить. Он вдруг сообразил, что отлично освещен здесь, на темном фоне радиорубки. А что, если разведка партизан окажется поблизости! Пули, посланные в него, собьют его с ног, а удар приклада покончит со всеми радостями жизни — и не видать ему Полин и ребенка, разрушит все воспоминания, уничтожит все надежды, сотрет все: и теперешнюю усталость, и скуку, и ботинки, согретые костром, и воспаленные от бессонницы глаза.
Он был отличной мишенью для снайперов. Вокруг рубки, на тонкой проволочке, были подвешены банки из-под бензина, так что всякий, кто стал бы подползать в темноте, непременно поднял бы шум, банки загремели бы, ударяясь о каменистую землю. И Брайн уже видел, как он гасит свет и прыгает в высокую траву, прихватив заржавленный штык, а они тут будут искать боеприпасы или, может, запасные части для рации, хотя он с трудом представлял себе, каким образом он уцелеет и, может быть, еще станет свидетелем разграбления рубки.
Радиомеханики подвели ток к проволочной загородке и заправили огнетушители серной кислотой. Хорошо, если бы на проволоку наткнулся дежурный офицер или какие-нибудь сержанты, потому что, как говорил Нотмэн, «те, кто кричит «В атаку!» или «Вперед, ребята!», и есть твои злейшие враги».
Караулы у ворот лагеря были удвоены и вооружены теперь винтовками вместо карандаша и блокнотика для записи всех, кто приходит не вовремя. Несколько рот малайской полиции патрулировали район. А две или три ночи назад двое полицейских даже подошли к рубке и, набравшись храбрости, постучались в дверь. Он заварил им чаю и дал матрасы, чтобы они соснули часок, посочувствовав им, вынужденным бродить в темных джунглях. Сам он бодрствовал у передатчика и разбудил их на рассвете, чтобы они успели вернуться в лагерь. Он вспомнил, что этих же полицейских уволили неделю спустя после того, как их застали спящими возле отделения радиомехаников, и, уходя из лагеря после военно-полевого суда, снова одетые в сари и треугольные шляпы, они с радостной улыбкой тащили на станцию свои дешевые чемоданы. «Вот бы со мной такое же случилось!»
Проволочные загородки были отремонтированы и строго охранялись, как и заграждения на дороге между паромом и взлетным полем, где несли караул малайцы и добровольцы из плантаторов, вооруженные дубинками и дробовиками. Партизаны предъявили ультиматум, потребовав, чтобы все европейцы убирались из Малайи в месячный срок, и большинство солдат в бараке связистов рады были бы удовлетворить их требование. Брайн был тоже всей душой за это, но Бейкер, как всегда, спокойный и рассудительный, сказал ему, что все это происки китайских коммунистов, а уж если кто и должен управлять Малайей, так это сами малайцы. В любом случае Малайя на пути к самоуправлению, хотя путь этот длинный, и, конечно, китайцы должны принять здесь участие, потому что они численностью превосходят все другие национальности на полуострове и являются костяком страны, ее мозгом. А китайские коммунисты, продолжал Бейкер, воспользовавшиеся, как и следовало ожидать, напряженным положением в стране, составляют здесь лишь незначительное меньшинство, которое хочет отделаться от англичан и установить собственную диктатуру. И если ты веришь в демократию, то ты должен сделать все возможное, чтобы усмирить этих террористов.