— Хватит вам причитать! — прикрикнул он на них и пошел по скрипучей лестнице наверх, в спальню.
— Он просто несносное старое чучело, — сказала Лидия. — В доме никто от него доброго слова не слыхал.
— И черта с два услышишь, — сказал Мертон, который неожиданно вернулся за своими башмаками. — Если хочешь что сказать, говори прямо в глаза. — Он стоял у камина, высокий и прямой, со смуглым, красиво очерченным лицом и жесткими седыми волосами.
— Да ведь мы тебе добра желаем! — не выдержала Лидия, обиженная его несправедливостью.
— Сейчас я принесу тебе выпить, — сказала Мэри, — и еще «Аспрос».
— Ладно уж, — сказал он и пошел наверх.
Он лег, но сон не приходил. Он ворочался, обливаясь потом, что-то бормотал всю ночь, а наутро не мог встать, и ему стало стыдно и неловко: он давно забыл, когда в последний раз болел.
Вера помнила, как много лет назад, когда она была еще девочкой, он, хворая, спал на двух стульях у камина и ему было так неудобно, что, как только у него хватало сил встать, он, шатаясь, шел кормить свиней или приносил уголь, насильно возвращая себя к жизни. Болезнь считалась трусостью и слабостью, и ни один мужчина не позволял себе слечь, если это был настоящий мужчина. А теперь вот он оказался безвольным и бессильным, и его мучило, что все это видят. Когда Мэри сказала, что ему надо показаться доктору, он заявил:
— А на черта мне доктор?
— Но ведь ты нездоров, сам знаешь.
Он приподнялся на постели.
— Если ты приведешь ко мне доктора, я хоть и слаб, а вышвырну его в окно.
Вернулся с работы Джордж — он работал на велосипедной фабрике.
— Что ж это ты, папа? Совсем ни к чему тебе болеть.
Мертон согласился с этим.
— Ну, тогда придется позвать доктора, — сказал Джордж.
— Делайте что хотите, — проворчал Мертон, погружаясь в сон.
Доктор сказал, что напрасно они послали за ним так поздно. У Мертона оказалось воспаление легких.
— Возьмите в аптеке вот это лекарство и давайте ему. Я зайду завтра.
Погода стояла сырая и холодная. В спальне поставили жаровню, но Мертону не становилось лучше. Когда Мэри принесла лекарство, он с трудом встал и побросал все пузырьки в окно; они упали на собачью конуру, и новый пес, тоже по кличке Джип, который там жил, выскочил, гремя цепью, готовый к смертельной схватке.
— Это моча в розлив и навынос, — заявил Мертон о лекарствах, хотя в комнате никого не было. А потом упал на пол и лишь с огромным трудом добрался до кровати.
Болезнь не проходила, у него было двухстороннее воспаление легких. Всю неделю в доме царила тишина, семья гадала, выкарабкается он или нет, но никто не осмеливался задать этот вопрос вслух. Джордж и Лидия все еще не могли забыть, как он мучил их, какой у него изменчивый и вспыльчивый нрав. Но однажды ночью, поговорив по душам, они вынуждены были признать, что порой сами заслуживали этого; и все их меньше, чем Мэри, волновало, поправится ли Мертон. Они по очереди сидели около старика и развлекали его, рассказывали ему городские новости и слухи, сообщали, что творится на фабрике и в шахте, уверяли его, что хорошо смотрят за курами и садом. Все, кто встречался Джорджу и Лидии на улице, — в их квартале и даже во всем Ноттингеме — заботливо справлялись о Мертоне и непременно добавляли, что он хороший человек, всю жизнь работал ради семьи и какая жалость, если что случится с таким прекрасным, редким человеком.