— Уже закололи? — спросила Мэри.
Мертон разозлился, увидев, до чего она бледна.
— Ну, ясно, закололи. А что такое?
— Ничего.
Она налила в чайник воды.
— Вот опять старая история! — воскликнул Мертон. — Можно подумать, что я злодей, убийца. Столько аханья из-за такой ерунды. Ты что, не знаешь, что надо резать свиней, если хочешь, чтобы было мясо, а?
Брайн слыхал от матери, что подобный разговор повторялся каждый раз.
— Да знаю я. Но они так визжат…
Мертон взял с полки пачку «Малиновки» и протянул одну сигарету Перси.
— Пусть уж на себя пеняют. Мы режем их аккуратно, лучше некуда. Одно могу сказать: я бы сам не прочь помереть вот так же, раз — и нету.
После чая, когда уже зажгли керосиновую лампу, Мэри стояла в кладовке и солила свинину. На кухонном столе лежала огромная глыба соли. Мертон откалывал от нее куски, скалкой растирал их в порошок и насыпал в миски, которые Брайн забирал и относил в кладовку. С потолка свисали большие куски мяса, такого чистого, что, казалось, жизнь в нем еще присутствует. Тазы были наполнены кровью и длинными кишками — на кровяные колбасы к завтрашнему дню. Вся жалость к свинье у Брайна исчезла, и только когда он ложился спать, ему вдруг послышался слабый отголосок тех предсмертных визгов, и они все время смешивались с паровозными гудками, вошедшими в его сны в ту ночь.
По всей окрестности рассыпались новые розовые дома. Люди с черно-белыми шестами и тетрадками в руках шагали через новые бульвары, по проулкам и полям, ставили теодолиты и нивелиры под хитрыми замысловатыми наклонами, направляя их на дальний лес, на Вишневый сад и дальше, туда, где жили Арлингтоны и Лейкеры, вторгались в потайные укрытия Брайна, стирая дорожки и скрытые тропки, по которым он срезал путь к Ноуку.
После геодезистов явились рабочие — целая толпа землекопов — и принялись сокрушать кусты изгородей, копать сразу же от бульвара прямые траншеи. Дорога от Рэдфорда перестала быть пустынной, теперь здесь корчевали деревья, рыли дренажные канавы, и первые вехи будущего шоссе прошли мимо Ноука на расстоянии в несколько сот ярдов.
Как-то Брайн вышел из дому вместе с Мертоном.
— Зачем они все это делают, дедушка? — Похоже было на кино, когда показывают картину о мировой войне: открытая местность, изрытая траншеями, протянувшимися до черной стены Змеиного бора.
— Надумали строить дома и лавки, — сказал Мертон, и по голосу его чувствовалось, что все это ему не слишком по душе.
— А почему они строят здесь, у нас?
— Видать, потому, что больше строить негде.
Он в сердцах двинул палкой по корневищу и ободранным веткам куста, словно злясь, что тот позволил вытащить себя и погубить так легко. Брайну нравилось, что вокруг идет стройка. Приедут люди с машинами, целые вереницы грузовиков привезут кирпич и известь. Вместо лесов и полей вдоль новых дорог появятся дома, они изменят всю карту местности, которую Брайн составил для себя в уме. При этой мысли он так и загорелся.