Нет… Хватит мне ее слушать. Жизнь становится прекрасной, когда мы приобретаем способность ценить то, что у нас есть. Жизнь становится прекрасной, когда мы прекращаем хотеть то, чего у нас нет, и начинаем быть благодарны за то, что имеем. Жизнь прекрасна, когда мы решаем, что она должна быть прекрасна.
Ошибочно приняв мое молчание за сомнение, он добавляет:
– Я знаю, ты привыкла к другому, но…
– Ш-ш… – Прикосновением пальца к губам я заставляю его замолчать. – Все это для меня больше не важно. – Хмурясь, я размышляю о том, что потенциально может помешать нашему счастью. – Но как же твоя выставка? Ронан, ты стоишь на пороге своего звездного часа. Тебе нельзя уезжать прямо сейчас.
Он собственнически обнимает меня и, наклонившись вперед, начинает покрывать поцелуями мою шею, челюсть, плечо, вызывая во мне голодную дрожь.
– Мне все равно. Карл может оставить себе мои фотографии и деньги за них. Мне они не нужны. Я хочу попробовать добиться всего без их помощи – правильным способом. Малыш, я хочу гордиться своим успехом. Я не могу гордиться, когда у меня ощущение, будто мне преподнесла его…
– Рэйчел, – заканчиваю я за него.
Целуя меня в шею, Ронан кивает.
– Все это – одно большое напоминание о существовании без тебя.
Я берусь за его плечи, и с моих губ срывается стон.
– Ты пробуждаешь во мне желание эгоистично согласиться на этот план… – Ронан начинает покачивать бедрами, скользя по моей промежности членом, воспламеняя меня. – Но так будет несправедливо по отношению к тебе. – Я со стоном закрываю глаза. – Может, подождем до открытия выставки?
– Нет, – выдыхает он хрипло. Облизывает большой палец и тянется вниз, трет им мой клитор, и вся комната начинает кружиться, мои чувства оживают по его лаской, тело поет. – Это мой выбор, Блэр. Все, что я делал, я делал ради тебя. А теперь, когда ты моя, мне плевать на все остальное. Мы пробьемся самостоятельно. С твоим книжным и моей камерой. – Его смеющиеся глаза заглядывают в мои, и он дерзко ухмыляется мне. – Так что вы скажете, миссис Кляйн?
Я чмокаю его в нос, чувствуя, как внутри бурлит счастье. Хочется вскочить, выбежать голой на улицу и, запрокинув голову, закричать на весь свет, что он мой. Может и глупо верить в эту восхитительную мечту и так сильно желать ее, но мы все решим. Иного выбора у нас просто нет.
– Да, – говорю я медленно. – Да, – смеюсь. – Да, – плачу. – Да. Отныне и навсегда – да.
И тогда он занимается со мной любовью. Медленно. Нежно. Страстно. Он боготворит меня своим ртом и руками, пока его тело терзает меня, доставляя бесконечное удовольствие. Стоны перестают быть стонами. Поцелуи перестают быть поцелуями. Толчки перестают быть толчками. Мы доходим до точки, где сливаются воедино, создавая жизнь, не только наши тела, но и души.