После того, как мы проработали вместе несколько месяцев, один наш официант – он же неудавшийся актер и очень сексуальная французская модель по имени Пьер – закатил вечеринку у себя в лофте в Куинсе и всех туда пригласил.
Элли пришла со своим тогдашним бойфрендом – конченным мудаком, если хотите знать мое мнение. Он не понравился мне с первого взгляда. Может, из-за того, как заигрывал с каждой юбкой. А может потому, что все болтал и болтал о своей работе и о том, сколько денег он зарабатывает. Серьезно, чем больше он хвастался, тем меньше становился в моем воображении его член. Я не могла понять, что рассмотрела в нем Элли, но любовь, что называется, зла.
Все покатилось под откос, когда Пьер спросил мудака, как он познакомился с Элли. Я так отчетливо это помню. Подняв на него глаза, она положила ладонь ему на грудь, а он ответил самодовольно:
– У нее были лучшие титьки в комнате. – После чего обнял ее за плечи и притянул к себе. Она замерла. И я впервые заметила, сколько боли и уязвимости прячется за ее улыбками. Еще у меня возникло подозрение, что он не впервые вот так прилюдно опускает ее.
Когда все замолчали, Элли осторожно высвободилась и сказала, что ей нужно в ванную комнату. После того, как она под нашим взглядом исчезла в толпе, я повернулась к ее так называемому бойфренду.
– Вау. Как же мне тебя жаль. – Я окинула его взглядом, надеясь, что он видит, какое презрение и отвращение я испытываю к нему. – У тебя, должно быть, совсем микроскопический член, если ты испытываешь потребность говорить о ней в таком тоне. – Я мило улыбнулась и, не давая ему шанса ответить, ушла.
Стоит ли говорить, что этот трус избегал меня до самого конца вечеринки.
Когда позже, попрощавшись со всеми, я направилась к лифту, то внезапно услышала голос, знакомый мужской голос, который на кого-то кричал. Я застыла под желтоватым светом флуоресцентных ламп, не зная, что делать – идти себе дальше или проверить, не требуется ли моя помощь. Здравый смысл приказывал мне идти и не вмешиваться.
Но в итоге инстинкты одержали победу. Я пошла в направлении криков, доносящихся из-за двери на лестницу. Мне было слышно, сколько в этих криках ненависти и гнева. Наверное, стоило бы вернуться и привести с собой Пьера, но я могла думать только о том, что кому-то нужна моя помощь. Наконец, выхватив из сумочки перцовый баллончик, который всегда был при мне, я распахнула дверь. И сразу увидела Элли – с разбитой губой, из которой сочилась кровь, – которую прижимал к стене ее бойфренд.
Они оба одновременно на меня оглянулись. Вряд ли я когда-нибудь забуду тот абсолютный ужас, который узрела в ее глазах, когда наши взгляды встретились. Как и выражение ненависти у него на лице. Он был не в себе, словно потерял рассудок от злости.