Подобные мысли не обременяли ее. Она отмахнулась.
— Я еще могу управлять им, и он сделает все, что я захочу, разумеется, в определенных пределах. Ограничениями служат его собственные природные способности, о чем я не знала, когда поставила его во главе восстания. Жаль, что трусость медленно разрушает первоначальную решительность его намерений. Но он считается главарем, и мы должны использовать его в этом качестве. А сила и власть должны быть в наших руках.
Я человек не медлительный, но осторожный. Прежде чем ответить, я обдумал свои слова со всех сторон.
— Что значит «мы» и «наши»? Где тут мое место?
Ангелина уютно расположилась в кресле и откинула со лба прелестные золотистые волосы. В ее улыбке было около двух тысяч вольт, и предназначалась она мне.
— Я хочу, чтобы вы участвовали вместе со мной в этом деле, — с теплыми интонациями сказала она. — Партнером. Мы продвигаем вперед князя Рденранта, пока не придет успех, затем устраняем его и все остальное делаем сами. Согласны?
— Да, — и повторил с особым воодушевлением: — Да!
Впервые я был столь однословен. Нужно было срочно собраться с мыслями.
— Кстати, почему я? Простой телохранитель, который заботился прежде всего о восстановлении своих украденных прав. Не велик ли скачок от мальчика на побегушках до председателя правления?
— Зачем спрашивать, если вы и сами все понимаете?
Она улыбнулась, отчего температура в комнате поднялась градусов на десять.
— Вы можете руководить этим делом не хуже меня — вам это нравится. Мы вместе сделаем революцию и завоюем планету. Что вы на это скажете?
Она встала и взяла меня за руку. Тепло ее пальцев жгло меня огнем сквозь рубашку…
Лицо ее было прямо передо мной. Голос стал бархатным и низким — я такого никогда не слышал.
— Это будет прекрасно. Обязательно будет. Ты и я… вместе.
Обязательно! Бывают мгновения, когда слова бессильны, и тогда начинает говорить ваше тело. Это был тот самый случай.’ Мои руки обняли ее и прижали к груди, мой рот приник к ее губам. Она ответила мне тем же. Руки ее лежали на моих плечах, губы были ласковыми. Продолжалось это столь недолго, что впоследствии я не был уверен, было ли это вообще.
Теплота внезапно исчезла, все стало плохо. Она не боролась со мной, не пыталась оттолкнуть, на губы ее вдруг стали безжизненными, а глаза совершенно пустыми. Она так и стояла, пока я не опустил руки и не отошел. Тогда она снова села в кресло.
— Что случилось? — выдавил я.
— Вы думаете только о хорошеньком личике — и все? — В ее голосе было рыдание. Страдание исказило ее лицо. — Все вы, мужчины, одинаковы!