Мы сошли. Я быстро пригнал себе красноармейскую форму. Рейнгардт мне вручил винтовку и пять обойм.
На веранде он отдал нам приказ:
— Выйдите отсюда по одиночке, разными путями… Сойдетесь на шоссе! На выезде построитесь вздвоенными рядами!
Солнце уже поднялось и золотило стекла окон, купола церквей, лужи мостовой.
Через Охтенский мост, через Пески, мы в ногу шли к Николаевскому вокзалу. Наш шаг был нетороплив.
Среди бела дня, в центре столицы, на глазах тысячи людей 25 человек готовили нападение на вагон с золотом, охраняемый стражей, часовыми, вооруженным чиновником, комиссаром из Смольного.
Я шагал в рядах, и мне было неясно только одно:
— Почему на такое страшное, опасное, безумное дело мы идем днем, а не ночью?
Огромная сила, непонятная и радостная, толкала наши ряды вперед на это безумное и страшное дело. Окруженные равнодушием одних, злобой других, презрением третьих, мы шли в этой красноармейской одежде под предводительством человека в ненавистной для всех форме, в кожаной желтой куртке с ярко красневшим орденом Красного Знамени на груди.
Мужчины, женщины, дети с голодными лицами тоскливо-умоляющим, испуганным взглядом провожали наше загадочное и уверенное шествие.
Пороховые остались далеко позади. Мелькнули Пески. Рейнгардт подвел нас к тихой улице, носящей имя «Полтавской победы». Путь шел вниз. Странная дорога! Ведь можно было пройти прямо.
— Взвод, стой!
Голос Рейнгардта:
— Смирно!
Пред нами — Трофимов:
— Сколько у вас винтовок?
— Одиннадцать.
— Н-да… Надо бы побольше.
Молчание. Трофимов обходит строй. Всматривается в лица. На ходу быстро жмет руку. Задает отдельные вопросы:
— Гардемарин?
— Есть.
Так вот о какой организации он говорил мне в номере гостиницы нашего Экономического общества!
Трофимов отозвал меня и Рейнгардта в сторону:
— Сколько винтовок у вас на квартире?
— Тридцать две, — ответил Рейнгардт.
— Сейчас я отряд распущу. Но раньше я должен вам обоим сообщить, что произошли некоторые изменения. Последняя разведка принесла новые сведения. Во-первых, теперь вагон стоит на третьем пути. Вся охрана помещена в железнодорожной будке. Часовых по-прежнему — двое. Но посты их изменены: сегодня один часовой стоит у будки и другой — у вагона. Все это вы должны запомнить отчетливо.
— Слушаюсь.
Трофимов подошел к отряду. Он улыбнулся и начал:
— Товарищи!
И та же улыбка пробежала по всем лицам.
— Прошу вас сейчас разойтись. Весь сегодняшний день старайтесь быть незамеченными, нигде не собирайтесь вместе. Сюда, вот на это самое место, вы прибудете в 10 часов 30 минут вечера.