Вермиклер прибежал, весь запыхавшийся: – Я только туда и назад. Язю в буфете оставил, а сам к вам. Здесь же обычай. Куда? Сюда заходить?…
Вермиклер тоже со мной работал.
Свадьба была безалкогольной. Всё враки, когда говорят, будто бы на безалкогольную свадьбу люди собираются с неохотой. На нашу свадьбу собрался, как мне казалось, весь город… Уже прошли калликсяне, друзья, КГБ, ГАИ и местные органы власти. Уже прошли земляки и родственники товарищей по работе, а толпа у шатра все не уменьшалась. Подходили, говорили: – Я вас знаю, вы на балалайке по телевизору выступали, мне можно?…
Я уже почти ничего не соображал. Мугму, Рапсодий Иванович, Калликсо – всё перемешалось в голове.
Вот он, настоящий бал у Сатаны!..
Я захожу иногда в шатёр. Я свой человек, гости меня не стесняются, я же муж.
Я вытираю Джулии лоб прохладной влажной салфеткой, пока какой-то мой новый товарищ поправляет свой оголтелый натурализм.
Где же ты, Кесси?!..
Чьи-то руки жадно мнут тело Джулии. Каждый исполнитель моего безумного приговора, содрогаясь, как будто готов разбить, расплющить тёмную фигурку на роскошной арабской постели. Кто-то просит переменить позу.
Заглянул Вермиклер: – Моя Язя в буфете, по обычаю сколько раз нужно?
Потом он, всё-таки, где-то напился, ходил среди столов, и, как я понимаю, в желании мне угодить, спрашивал: – ну, кто ещё невесту не е…, и он называл, конечно, всё слово полностью, до конца, чтобы все его поняли правильно…
Эти сутки июля я вспоминаю, как чудовищный сон. Сейчас, в наше время, разве такое возможно? Дикость. Да и абсурд, наконец.
Я почти не удивился тому, что обо всех событиях, связанных с игрищами в угоду варварскому богу, все участники начисто забыли уже на следующий день. И, кроме разговоров о пышной международной свадьбе в Доме культуры металлургов – ничего, даже сна о том, что видел я, не осталось в головах впечатлительных актюбинцев.
И я побывал в Африке. В загадочной и полной чудес стране Калликсо. И мне, который видел только игрушечную речку Илек, облизывали ноги лазурные волны сразу двух океанов. Прозрачные и тяжёлые, они поднимались до небес и выбрасывали на берег цветы и драгоценные камни.
И только Павлик…
Да… Павлик…
Спустя три дня, после нашей с Джулией свадьбы в Доме культуры металлургов, его нашли мёртвым в машине. В собственной машине «Нива», цвета «голубая адриатика», где японский магнитофон мог без конца играть вам лучшие песни света.
Они были лучшие, а так устроен этот дурацкий магнитофон, он играл их без перерыва. С начала и до конца. А потом менял дорожки.