— Значит, тех людей из сна на самом деле нет?
— Они есть, но в другом пространстве. Это трудно понять умом, и все же, входя в их реальность, вы раз за разом встречаетесь с ними. Но повторяю, иногда случается так, что эти люди существуют и в нашем мире.
Мне стало интересно.
— Ты говорил, что дыра в моем сне — это вход в другой мир. Чем тот мир отличается от пространств воображения?
— Пространства воображения — это лишь отражения нашей реальности. А любое отражение определяется оригиналом. Можно изменить оформление, окружающий фон, но суть явлений останется той же. Будут деревья и улицы, люди и звезды. Нас может удивить поведение человека; нам может не понравиться его одежда; но перед нами будет стоять человек. И это верно в отношении любого явления, потому что, отбросив странности отражений, мы всегда найдем в основе основ знакомые нам элементы. И, наоборот, в другом мире нет знакомых явлений. Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать.
— А как же вакуумная гроза? Где здесь основа, о которой ты говоришь?
— Вакуумная гроза — это обобщенная идея катаклизма. Рухнувший дом взят из памяти о городских боях. Вой ветра, дождь и гром — от бури. Вакуумный эффект, с резкой сменой давления, связан, на мой взгляд, с воспоминаниями о близких разрывах гранат и снарядов. Возможно, какая-то телесная память о пережитых контузиях.
— Забавно, — ответил я.
Мне снова вспомнилась «бездна». Ничего себе вход в другой мир! Хотел бы я посмотреть на тех, кто туда входит!
— А эти путешествия… Они опасны? Там могут убить или покалечить?
— В пространствах воображения нас поджидает множество опасностей, но они, в основном, связаны с навязчивыми состояниями, которые возникают после того, как мы обретаем зависимость от этих пространств. Возьмем, к примеру, меня. Многие считают, что я наркоман — то есть, больной, несчастный и, до некоторой степени, опасный человек. А почему? Моя психика подверглась изменению. В своих пространствах воображения я как рыба в воде. Но стоит мне вернуться в реальность, я начинаю задыхаться. Мне нужен укол, чтобы снова отчалить в свой замок эйфории — к сиренам, поющим сладкими голосами о любви и тоске, о жизни и смерти.
Его глаза закрылись, кадык судорожно дернулся вверх, но Дима встряхнул головой, отгоняя грезы и видения.
— Я не гожусь для серьезных путешествий, — продолжил он, — потому что в любой момент могу предать поставленные цели. При первой же возможности я сверну к своим наслаждениям и забьюсь в такой уголок, откуда меня не вытащит и сам Док. Но это к слову. Похоже, вы уже догадались, что я не был в другом мире и, видимо, никогда там не буду.