Когда мы наконец-то оказались около восьмого подъезда, ты с несвойственной тебе нерешительностью пробормотал, что из всех правил бывают исключения. И сейчас, кажется, дело обстоит не так просто. До последнего времени ты считал, что сидящие в Доме просто не хотят терять огромную власть, нажитое имущество, неограниченное влияние. А теперь понял, что это не так. По крайней мере, не совсем так.
– Я против них – это несомненно. Но мне необходимо выяснить, есть ли в здании бандиты, о чем постоянно твердят в прессе. Одно дело – дискутировать цивилизованно, и совсем другое – поднимать мятеж. У меня есть ты и дети, поэтому я не хочу ничьей крови. Поехал сюда исключительно для того, чтобы уговорить их сдаться. «Сидельцы» все равно обречены – против них армия, внутренние войска, спецслужбы, вся государственная машина. Но, самое главное, народ тоже против них, как это ни парадоксально звучит. Не люди нашего круга, не лавочники, не уголовники, а именно НАРОД, который якобы обобрали и лишили всего. Народ, который ждет обещанную сладкую конфетку, грезит о сытой праздной жизни, желает тем, кто в Доме, самой жуткой участи. Ветер дует не в их паруса – вот что я хочу объяснить руководству парламента. Мы ведь знакомы со спикером – он и мой отец частенько оказывались во время праздников в одной профессорско-академической тусовке. Очень надеюсь, что он не выгонит меня, как дерзкого мальчишку, а выслушает. В первую очередь это нужно именно ему, а не мне. Народ убежден в том, что «красно-коричневые», в число которых, разумеется, входит и спикер, мешают двигаться в светлое будущее капитализма, не дают Ельцину реализовать смелые замыслы реформаторов. И переубедить, пот крайней мере сейчас, подсевшую на этот наркотик толпу невозможно. Люди согласны терпеть, причем терпеть очень долго, не получая взамен ничего, кроме очередной порции обещаний…»
С нами были твои приятели, и среди них – Владимир Золотов, впоследствии занявший твой пост в фирме. Вы вместе создали одну из первых компаний, поставлявших в Россию компьютеры и прочую современную технику. Золотов схватил тебя за плечо, что-то прошептал на ухо. Я пыталась сформулировать свой ответ тебе, но никак не могла. Мысли разбегались, как ртутные шарики по полу, и происходящее казалось тяжким сном. Но это происходило наяву, потому что кругом воняло – соляркой, кирзой, потом, мокрым шинельным сукном.
Со всех сторон светили автомобильные фары; и каски солдат, стоящих в оцеплении, отражали потусторонний, страшный свет. Меня колотило так, что я боялась прокусить язык или губы. Почему-то все очень тяжело дышали, и мы с тобой в том числе. Казалось, что неведомое, сверхмощное поле словно магнитом тянет нас туда, к восьмому подъезду. Мне тоже очень хотелось поскорее уйти с промозглой улицы, оказаться под крышей. Ты изумленно взглянул на Золотова, потом – на часы, и быстро вошел в подъезд.