– Значит, он хочет видеть меня сейчас же?
– Да, очень ждет. Да понятно же, «сидельцы» не хотят рвать с нами, то есть с «третьей силой». Мы, по их мнению, можем послужить парламентерами, как-то смягчить ситуацию…
– Андрей, куда мы сейчас? – Я лязгаю зубами и буквально висну на твоем плече.
– Я, как и собирался, встречаюсь со спикером. А насчет тебя договоренности не было, так что посиди в коридоре. Это в любом случае недолго. Я до полуночи решу, с кем идти дальше.
– Ты разве еще не решил? – Я очень удивилась тогда.
– Нет. Я – деловой человек, и наспех такие решения не принимаю. Мало ли, кто и что болтает, сообразуясь со своими интересами. А у меня может сложиться совершенно иное мнение, и это нормально. Деньги требуют с меня, а не с тех, кто круглые сутки трещит о собравшихся в Доме боевиках…
Золотов нетерпеливо поторопил нас, и мы ускорили шаг. Лифты в здании не работали, и мы поднимались на пятый этаж по лестнице. Мужчина с депутатским значком на лацкане пиджака провожал нас, освещая ступеньки фонарем. На каждом этаже стояли посты, и ты предъявлял ряженым казакам бумагу с печатью. Еще в подъезде меня оглушили возбужденные голоса, обескуражила жестокая давка.
Неизвестно как попавшие в охраняемое здание мужчины в очках, возбужденные женщины в кожаных потертых пальто, старухи и подростки, с хозяйской уверенностью разгуливающие по холлам, привели меня в замешательство. Самонадеянные и бесполезные здесь ветераны с орденскими планками выкрикивали лозунги времен войны и призывали стоять за Родину до конца, до последнего вздоха, как они когда-то стояли под Москвой.
Взад-вперед сновали еще не похудевшие депутаты; они косились на нас, собираясь кучами, перешептывались, расходились. Мне бы тогда и задержать тебя, Андрей! Но я думала, что ты в любом случае останешься при своем мнении. Как я, оказывается, плохо знала тебя, муж мой, любовь моя! Тебе надоело быть «Дуче», захотелось подчиниться кому-то, более старшему и опытному. Своеобразный мазохизм рано преуспевшего человека сыграл с тобой злую шутку. Даже в казино ты всегда выигрывал, и потому не научился ценить свое счастье…
А сейчас мне душно, страшно. Я включу кондиционер и закурю. Я редко курю, ты знаешь, но сейчас очень хочется. Я покупаю теперь только твои любимые – «Давыдофф».
– Андрей, а разве нельзя держать нейтралитет? Ты ведь всегда был индивидуалистом… – Я еще пробовала, пыталась остановить тебя, повинуясь чувству безотчетной тревоги.
– Эх ты, историчка Дарья Юрьевна, раскрой глаза, пойми – это же революция! Такие времена не каждому суждено пережить. Нужно буквально впитывать в себя все, что происходит вокруг. Любой нейтралитет сейчас – проявление трусости. Но я знаю, что меня все равно или растопчут, или согнут. Запоминай все, что увидишь здесь, С людьми пообщайся. Это в любом случае необыкновенные люди, раз пришли сюда, а не сидят дома и не слизывают отраву с экранов телевизоров. Потом детям расскажешь, когда они вырастут…