– А марги? – спросил Саня Веремеев. – Они ведь нас могут и против маргов использовать.
– С маргами они сами справятся, с нашим-то оружием, – возразил Гусев.
– Ненадолго же им хватит, – наконец подал голос и Сергей. – Лично я почти весь комплект израсходовал.
– Не дураки, скопируют, – парировал Гусев. – У них ведь не каменный век. А здешние маги, уверен, и с порохом разберутся, и с гранатами. Было бы желание. А нас, в лучшем случае, кормить бесплатно будут. Как спасителей, значит, и избавителей.
Саня перестал раскачиваться и исподлобья взглянул на Гусева:
– Хренового же ты о них мнения, Геныч…
– Не хренового, а реального. На кой черт им с нами возиться? Мы им никто, чужаки, с боку припека. Я ж тебе говорю, спасибо скажут и кашей солдатской обеспечат до самой смерти – вот и все. А что ж еще с нами делать-то? Ноги целовать, развлекать, поклоняться?
– Ну, не знаю, – с сомнением сказал Саня Веремеев. – Думаешь ты о них как-то плоховато…
– Да не плоховато, Санек! Я ж тебе говорю, не плоховато, а реально! Много ты добрых дядей на свете видел? Я не утверждаю, что человек человеку обязательно волк. Просто одному до другого дела никакого нет. По барабану, по тамтаму! А исключения, как известно, только подтверждают правило. Если кто-то в тебе не заинтересован – ты для него тьфу, ноль, пустое место. Не нами придумано. Серый, согласен?
Сергей подумал и медленно произнес:
– Ты уподобляешь других самому себе… Но все может быть…
– О! – Гусев вновь вознес палец к уже окончательно проснувшемуся небу. – Реальный подход. Конкретный реальный подход. Понял, Веремеич? Все может быть! А худшее случается гораздо чаще, чем лучшее – закон природы! Если худшее может произойти, оно обязательно произойдет.
– Ну и как ты себе все это представляешь? – задал вопрос Саня. – Как ты эту самую власть собираешься брать? Уж не с нашими ли тремя патронами и парой оставшихся гранат? «Погремушки» не в счет. Тебя же на капусту мечами пошинкуют, как только поймут, что ни черта у тебя нет.
– Замучаются. Сейчас я вам все по полочкам разложу.
Сергей слушал напарника и ощущал, как новым тяжелым камнем ложится на душу какое-то странное болезненное чувство. И в то же время было в этом чувстве что-то притягательное, и не хотелось бороться с этой болью, приносящей какое-то извращенное удовлетворение, словно он был мазохистом.
«Почему бы и нет? – плавала где-то в подсознании ускользающая мысль. – Раз все так сложилось… Почему бы и нет?…»
Судя по всему, Гусев действительно не раз и не два обдумывал то, что излагал теперь своим сослуживцам. И предложения его представлялись достаточно убедительными.