Майкл Савински торопливо спустился по трапу и бросился к ней.
Бежать! Бежать! Бежать с этой сумасшедшей планеты, от этого каменного марсианского чудовища…
Бежать!
Элис упала на колени, хватая ртом обжигающий легкие воздух. В воздухе едва уловимо витал запах больницы. Майкл Савински подскочил к ней, схватил за плечи, встрях…
Неспешно поглощавшие свой завтрак воины оторвались от мисок, услышав отдаленный грохот гранат и стрельбу. Испуганно задергали головами расседланные кони. Аллан Маккойнт и Уолтер Грэхем молча обменялись взглядами. Маг Ольвиорн побледнел и закрыл глаза. Нокеры недоуменно повернулись к мертвому лесу.
Все были неподвижны, все прислушивались, – а потом стрельба стихла, и на лагерь упала темнота. Не опустилась, а именно упала, обрушилась, как падает в пропасть глыба, как врезается в землю вошедший в смертельное пике истребитель. Темнота навалилась, не дав возможности прозвучать ни одному изумленному или испуганному возгласу.
И тут же рассеялась, испарилась – так мгновенно исчезают капли воды на раскаленной плите. Один кадр сменился другим. И оказалось, что рассеянный или нетрезвый киномеханик не так склеил ленту, потому что очередной кадр оказался из совсем другого фильма…
Ропот пронесся среди таэльринских воинов, и они повскакивали на ноги, озираясь, позабыв про свои миски и ложки.
Не было больше вокруг изломанных временем скал, не было мертвого леса. А был какой-то пустырь, кое-где поросший блеклой, выгоревшей на солнце травой. Чуть поодаль, в низине, трепетала листьями на легком ветру реденькая рощица. Среди зелени то тут, то там виднелись вкрапления желтого и багряного – любимых цветов осени. С противоположной стороны пустырь упирался в высокий, некогда белый, а теперь почти полностью грязно-серый забор, сооруженный, как определили не верящие своим глазам астронавты, из железобетонных плит. Возможно, такие ограждения воздвигали и где-нибудь на планетах Сириуса или Бетельгейзе, но вообще они были в ходу у цивилизации землян. По ту сторону забора вздымалась к бледно-голубому небу высокая труба из красного кирпича. Она отчетливо выделялась на фоне белого, в потеках, длинного шести– или семиэтажного здания, не очень похожего на жилой дом.
Скользя взглядом по одинаковым, как близнецы, окнам с решетками, и Аллан Маккойнт, и Уолтер Грэхем предположили, что перед ними либо тюрьма, либо – и скорее всего – психиатрическая лечебница. Потому что ограждение тюрьмы должно было бы содержать и несколько рядов колючей проволоки.
Зажатый между чахлой рощей и забором пустырь с одной стороны переходил в огороды, а с другой стороны оканчивался заваленной всяким мусором канавой. Канава тянулась вдоль неширокой дороги, покрытой серым, в глубоких выбоинах асфальтом. Дорогу обрамляли высокие деревья. Их стволы до половины человеческого роста были вымазаны или покрашены чем-то белым. А дальше, за другим пустырем, виднелись пятиэтажные дома. Их плоские крыши были утыканы штырями телевизионных антенн, кое-где на балконах обосновались и круглые тарелки спутниковых антенн. И участники Первой марсианской смогли почти уверенно предположить, что неведомая сила вернула их на Землю – если только они не попали в очередной сон Марсианского Чудовища…