В дом я вошла, как здесь было принято, без стука. Посередине довольно большой, с низким потолком комнаты, стояла высокая костлявая женщина с большими серыми глазами. Я поздоровалась с ней по-фински. Она воскликнула: «Herranen aika, suоmalainen! Isiukaa!» [35]. И начала расспрашивать, откуда я, с каких мест из-под Ленинграда. Оказалось, что она когда-то училась у моего отца, но не кончила техникума, поскольку его закрыли, а в русский техникум она не могла поступить — не знала языка. Я объяснила, где и с кем я сейчас живу. Она спросила:
— Почему Вы живете с тетями? Что с Вашей мамой?
Я ответила, что с ней то же самое, что и с отцом.
— Моего мужа тоже тогда же… Я и вернулась-то из Финляндии из-за него, казалось: а вдруг жив? Теперь-то все понятно — на воле нечего есть…
Говорила она полушепотом, хотя сама сказала, что со времени приезда сюда не слышала родного языка и, казалось бы, никто нас не понимает, да и в доме никого, кроме нас, не было. Потом она вскочила с места, спросила, чего я хочу: пить или есть? Я ответила, что сейчас ничего пока не хочу, а приехала я сюда менять бумажные занавески. Она хлопнула себя по бокам:
— Ну, конечно же, менять, кто ж сюда так просто приедет… Показывай, что у тебя? Я пойду баб позову и мою дочку Кертту сейчас с улицы кликну, пусть побудет с вами, пока я народ соберу.
В комнату скоро после ухода Альмы Матвеевны вошла девочка лет девяти-десяти с желто-белыми длинными косами и с такими же большими серыми глазами, как у ее мамы. Она поздоровалась по-русски, села со мной на лавку и начала накручивать на палец кончик косы. Я по-русски спросила, в каком классе она учится. Она ответила:
— Во втором. Но во второй класс меня взяли условно, я не знала ни одного слова по-русски. А теперь я финский начинаю забывать. Мама обещала с будущего года со мной начать читать по-фински. Правда, у нее одна только книжка, и та не для детей, случайно уцелела. Мама ею банки с маслом переложила, чтобы не разбились, другие финские книги отобрали в Кесовой Горе.
Вошла Альма Матвеевна с бабами и спросила у меня: «Paljоn sä niist tahоt?» [36]. Я ответила. Она чуть добавила цены. Бабы начали прикладывать занавески к окнам и тут же все раскупили. Альма Матвеевна разожгла плиту. Я начала укладывать свою добычу по местам. У меня получился мешочек ржаной муки, куски хлеба, тридцать пять штук яиц и мешок картошки. Я не знала, как мне все это теперь довезти хотя бы до тети Лизы. Альма Матвеевна предложила оставить картошку и приехать как-нибудь в другой раз. Но у нас дома кончилась картошка. Колхоз выделил кусок земли, и мы посадили почти целый мешок в землю. Я сказала ей, что у меня есть веревка, мешок можно привязать к раме велосипеда, это не очень трудно. Я дойду до Карабзино, там у меня тетя живет. Оставлю у нее мешок, брат мой вечером заедет за ним.