Из дома (Хиива) - страница 5

Днем няня затопила круглую печку и ушла, — сказала ненадолго. Мы сели на маленькой скамеечке около печки и открыли дверцу. Ройне взял кочергу и помешал дрова. Они начали трещать и выпуливать искры.

Потом он бросил в печку кусок бересты. Она быстро свернулась в трубочку, на ней вздулись волдыри, она вспыхнула ярким пламенем.

У стенки возле печки оттопырилась обоина. Ройне сорвал ее и бросил в печку, она сгорела тихо, а зола поседела и дрожала в печке, как живая.

С другой стороны печки тоже оттопырилась обоина. Брат сказал:

— Давай зажжем ее прямо на стенке!

Я ответила:

— Давай!

Он зажег березовую кору и поднес ее к обоям. Огонь пополз вверх по обоям, береста обожгла ему пальцы. Он бросил ее на пол, на половик. Половик задымился. Ройне начал его топтать ногами, а обои на стене сильно разгорелись. Я побежала в спальню под кровать. Дым пробрался и туда, у меня заболели глаза, защипало в горле и в носу. Я слышала, как разбилось стекло, и няня закричала:

«Palo! Palo!» [1].

Пришли какие-то люди и потушили наши обои. Вокруг печки было много мусора и воды. Вся стена была черная, половик сгорел. Ройне куда-то убежал.


ПЕРЕЕЗД В ЛЕНИНГРАД

Нас с Ройне увезли к бабушке и дедушке в Виркино, а когда было все устроено, нас привезли в Ленинград, на квартиру, но в других комнатах жили еще какие-то люди, а у нас теперь была одна комната с двумя огромными окнами.

Брат пошел в школу, и, чтобы я не была днем одна, к нам приехала жить старая бабушка — мама молодой бабушки.

Она не пускала меня гулять. Сама она тоже не выходила на улицу, потому что не умела говорить по-русски и всего боялась. Но она умела делать красивые игрушки: кукол из тряпок, цыплят и кораблики из бумаги, домики и смешных животных из лучинок и бересты. Еще она рассказывала, как жили раньше в Виркино.

Первым приходил из школы Ройне, но он уже не хотел играть со мной, а уходил к девочке Кертту, которая жила за нашей стеной. Она тоже ходила в первый класс и говорила, как и мы, по-фински. Они ходили в магазин, покупали там конфеты, а меня с собой не брали.

Папа повесил на стену календарь с портретами самых главных вождей. Мы с Ройне и даже Кертту должны были их узнавать и помнить их имена.

После завтрака я подолгу сидела на широком подоконнике и смотрела в окно. На улице почти все время лил дождь и было темно. Дома напротив были большие и серые, и люди на улице бежали согнувшись. Мама приходила, включала свет и уходила на кухню. Она не разрешала идти с ней, говорила, что там много народу и вообще опасно. Она там разжигала примус и долго варила обед, забегала в комнату взять овощи, которые бабушка днем начистила, или свертки, которые лежали между рамами окон.