Цап Не отвечает. Он только время от времени хмыкает про себя, не выпуская из рук стакана с вином. Когда же все-таки он просчитался? На дне стакана, в искрящемся золотом напитке, пытается он найти ответ. Лицо разочарованное, как у ребенка, у которого из рук выскользнула рыбка. Всплеск — и нет ее, исчезла в речной волне.
— Ты получил прекрасный пост? — с завистью говорили соседи по казарме. — Можешь служить хоть до конца жизни.
Пост как пост. Возле какой-то стройки. Дежурный офицер СС отмерил ему ровно пятьдесят метров. Непосредственным надсмотрщиком за работами назначен немец. Эсэсовец кричал на заключенных, швырял камнями. Дня не проходило, чтобы нескольких арестантов не уносили на носилках. Избитых до полусмерти. Иногда и мертвых. А Цап стоял на посту и равнодушно поглядывал. Так смотрят на мелкий назойливый дождь из окна теплой и сухой комнаты.
Тихая, спокойная служба.
— Господин штурмфюрер! Сообщаю, что никаких происшествий…
Заключенные не подходили близко к его посту, огражденному колючей проволокой. А если бежали из лагеря, то не с его участка. А это главное. Лишь бы на его посту было спокойно…
Раз-два, раз-два… Пятьдесят метров. Семьдесят строевых шагов. До середины — тридцать пять. Вот до этого камня. Интересно, что делает сейчас Марика? За мельницей присматривает зять. Цап поморщился: неприятно, что чужой хозяйничает в его владениях! Скоро крупорушка превратится в настоящую электрическую мельницу. Все-таки он хорошо сделал, что завербовался сюда. Правда, дома еда пожирнее. А Бейла уже, наверное, нюхает фиалки из-под земли. Перебежать к партизанам — этого еще не хватало!
— А-а-а-а! — закричал один из заключенных. Эсэсовец угодил камнем прямо ему в голову, и тот упал как подкошенный. Растекается лужа крови, быстро впитываясь в землю. Заключенный не двигается. Невдалеке другая группа строит бункер. Носят кирпич и камень. Снова крик. Почему эти несчастные так медленно двигаются? Что им стоит поторопиться? — мысленно упрекает Цап заключенных.
Янош Цап, рядовой солдат эсэсовских войск, отворачивается. Он не хочет смотреть на то, что делается вокруг. Придет время — кончится война, все встанет на свои места. Его спросят, что он видел. Он ответит: «Ничего!» Да, ничего. Участок в пятьдесят метров, отведенный начальством. Впрочем, тогда он уже будет принимать у крестьян зерно на новой электрической мельнице.
— Сегодня казнят шестерых коммунистов, — говорит ему по дороге в казарму один из эсэсовцев. — На допросе не проронили ни слова. Посмотрим, что останется от их героизма, когда они увидят дула автоматов. И надо же придумать — вести подпольную работу в лагере!