Он вернулся вчера. Темнело. Трижды дергал дверь, а она все не открывалась. Наконец-то! Мать сидела у плиты, спиной к двери. Услышав шаги, она как-то странно и неловко обернулась. А когда встала, его словно ножом полоснуло по сердцу: как постарела!
— Боже, если бы отец дожил до этого дня! — были ее первые слова.
В тот памятный день 1940 года жандармы забрали их обоих — отца и сына. Отец уронил по дороге носовой платок, нагнулся было, чтобы поднять, но ему не разрешили и к тому же грубо толкнули в спину. Не вынес отец всех мытарств. А он, Имре, как резиновый мяч: сдавят с одной стороны, выгнется с другой. Вот и выжил…
Приоткрыв дверь, в комнату неслышно вошла мать.
— Спи, сынок! — прошептала она, счастливая и заботливая. — Спи, еще рано!
Но Имре не лежалось. Казалось, кровать сама выбрасывала его.
А на пороге его уже поджидала миска с водой. И знакомая, бог знает какая старенькая мыльница.
Взглянув на выщербленную миску, Имре улыбнулся и окунул в нее обе руки, любуясь, как стекают с них прозрачные, словно хрусталь, капли. И в каждой капле отражалось весеннее утро, солнце, зеленые деревья и голубое небо. У воды был знакомый неуловимый привкус… Только здесь, дома, такая вода.
В два прыжка Имре оказался возле колодца и, раскачав рычаг, подставил голову под холодную струю.
— Как ты прекрасна, свобода! — напевал он какой-то знакомый и давно забытый мотив, вдыхая полной грудью утреннюю свежесть и отфыркиваясь, как бегемот.
— Может, хватит? Простудишься! — озабоченно улыбалась мать.
Имре хотел что-то сказать в ответ и не мог. Радость неудержимая, безграничная переполняла грудь.
Даже полотенце и то пахло как-то необыкновенно.
Первый праздничный день дома, на свободе, после пяти страшных лет. Завтра Имре уже явится в только что организованный винсовхоз. Тысячи дел ожидают его. Начнутся будни.
Позавтракав, Имре еще немного посидел с матерью. Но все, что мог рассказать взрослый сын матери, было уже рассказано, они замолчали, и это молчание вызывало напряженность. Комната вдруг показалась Имре тесной, мысли отяжелели. Он вышел в сад, окинул его хозяйским глазом и взял в руки лопату. Лопата показалась маленькой, словно игрушечной.
Вдруг за забором промелькнуло что-то цветастое, радужное. Не успел Имре выпрямиться, а перед ним уже стояла девушка. Соседка Марика. Как она выросла, расцвела!
— Это ты, Имре? — вместо приветствия спросила она.
Имре глядел на нее через забор и никак не мог поверить, что перед ним Марика. Какая она стала взрослая! А давно ли, усадив ее в старый, рваный зонтик, Имре таскал Марику по пыльной улице. В детстве старый зонтик заменяет роскошный фаэтон.