Или наклонилась и положила розу.
Как тихо вокруг. Недаром говорится — кладбищенская тишина.
Они вышли на улицу.
— Какое сегодня синее небо! Оно всегда будет таким, правда? — Или взглянула на Лаци повлажневшими от яркого света глазами.
Лаци ничего не ответил, и они долго шли молча.
Девушка уже забыла о своем вопросе, когда Лаци вдруг неожиданно отозвался:
— Небо остается синим, даже когда тучи заволакивают его…
Спустившись с горы, они сразу очутились в центре города. Здесь уже толпился народ.
Площадь пестрела яркими красками, словно огромная палитра художника. Пламенели флаги. Красными парусами колыхались над людским морем транспаранты с белыми, еще не успевшими просохнуть буквами.
Лаци взял Или за руку и потащил за собой. Толпа заполняла улицы, все труднее было пробираться вперед.
— Где ты? — то и дело спрашивала Или, и в голосе ее звучал испуг. Она боялась потерять Лаци в этой суматохе.
— Держись крепче за мою руку! — кричал Лаци.
Или не спускала глаз с его продолговатого, остроносого лица. Она не знала, куда он тащит ее, но покорно шла за ним.
Крепко держась за руки, они чувствовали себя единым существом в этой огромной колышущейся массе.
Встречались знакомые и друзья, окликали их. Они отвечали на приветствия. И шли дальше.
Друзья спрашивали у Лаци об экстренном выпуске газеты, и он всякий раз хватался за карман, хотя давно уже отдал первому встречному свой единственный экземпляр.
— Ой, мой туфель! — вскрикнула девушка. — Сломался каблук…
Они пробрались в подъезд. Лаци отыскал камень и стал прибивать каблучок, а Или стояла на одной ноге, опираясь на его плечо.
Отправились дальше. И сразу же встретили работников типографии. Зашли в закусочную, заказали пиво. Белая пена лилась через край. Начальник цеха Сюч, чокнувшись с Лаци, пообещал его не называть больше мальчишкой. Все смеялись.
Они снова одни. Вот эта улица! Высокие заборы, густые кроны деревьев, и почти нет людей.
Старый служащий сначала испугался, но потом вежливо пропищал: «Можно ли в такой большой праздник открыть учреждение? Не оштрафуют ли?»
Лаци он назвал «паном-товарищем».
Они оказалиаь в просторном зале. Или испугалась, вспомнив, что тетка ничего не знает. Но теперь уже поздно.
Старик что-то долго говорил своим тоненьким, как ниточка, голосом. Или покорно повторяла вслед за Лаци простые и прекрасные слова.
Они поцеловались. Или для этого даже чуть приподнялась на носках.
И снова улица, шумная, пестрая. Словно и не было старика с голосом-ниточкой, просторной залы с разномастными, бог знает где собранными стульями.
Солнечные лучи, цветущие липы, ослепительно-белое небо.