А потом началась война.
Вечерело. Как и двадцать лет назад, прибыл пригородный поезд. Из вагонов повалил народ. Немолодая женщина с поблекшим, грустным лицом в нерешительности задержалась у выхода на привокзальную площадь. Вот и кафе… Она прошла было мимо, но потом передумала и вошла в кафе. Все столики заняты. В переполненном зале, как говорится, негде яблоку упасть. Студенты, колхозники, агрономы, туристы. Подождав, пока освободится место, женщина села за столик и заказала стакан кофе и рогалик. В последние годы это стало ее излюбленным ужином. Она медленно помешивала сахар. Вдруг рука ее остановилась. Когда-то здесь (уж не за этим ли столиком?) кто-то так же задумчиво помешивал ложечкой кофе. Какой жалкой казалась ей тогда та женщина. А теперь… Она робко взглянула в большое зеркало и первый раз подумала, что одежда ее старомодна и, пожалуй, даже смешна. Что ж, это легко исправить…
Да, одежду можно сшить новую. Словно чья-то рука стиснула ей горло. Ну да это не впервые. Пройдет. Не нужно было заходить сюда. Что это, сон? Девушка с черными волосами, нежная, розовокожая, а рядом с ней русый, загорелый парень. Как хохочут! Без всякого повода, совсем как они, двадцать лет назад.
Какой горький кофе! Она отодвинула чашку и поспешно вышла. Но вспомнив, что не расплатилась, смущенно вернулась в зал.
А молодые всё смеялись. Не над ней ли?
Солнце село, но набухшие почки еще хранили его тепло. Цветущие кусты дождя твердили о весне.
В смятении ходила она по знакомым улицам. Каждый камень, завиток на фасаде, старый электрический столб казались ей осколками разбитой жизни. И теперь уже никогда эти осколки не соединятся воедино!
Зачем надо было тревожить то похожее на покой состояние, которое она с таким трудом обрела в новом городке? Тот мерцающий свет, который хоть слабо, но все же согревал ее душу?
Недаром она так боялась приехать сюда. Но годы шли, она уже давно простила отца. Ей становилось грустно при мысли о том, что старик одинок, что она, единственная оставшаяся в живых из близких ему людей, живет далеко от него. А он, наверное, совсем беспомощный старик.
Она шла по улицам, с любопытством разглядывая хорошо знакомые и все же казавшиеся теперь совсем иными места.
А вот идет Пири! Первой мыслью было подбежать к ней, шлепнуть ее по спине, как в далекие гимназические годы. Походка у нее и теперь такая же нервная, только растолстела, стала какая-то несуразная. И все же сколько в ней молодого, задорного! Возле нее вертятся двое мальчуганов: одному лет пять, не больше, а другой уже подросток. Сыновья Пири, маленькой Пири! Они ее называют мамой. А что, завидно?