Да разве это впервые?..
…Тогда на университетском комсомольском собрании в зале стоял такой шум, что она растерялась. Начала говорить и поняла: не убедить товарищей. Кто поверит, что родственницу заперли снаружи? Она пришла, когда уже начались схватки. Нет, она не могла поступить иначе. Как все это объяснить? Магда запнулась, пробормотала какие-то бессвязные, еле слышные слова и села.
В зале зашумели еще сильнее. Многие настаивали на исключении Магды из университета.
— У нее не хватает смелости признать свою вину! — крикнул кто-то из зала.
Она молчала, обхватив ладонями пылающее лицо.
И вдруг раздался голос:
— А я верю Магде Кочани. Мы хорошо знаем ее. Она наша! Неужели вы больше верите той женщине, которая обратилась к нам с жалобой?
Вернувшись поздно ночью домой, Магда встретила у дверей Борошнэ. Та ничего не сказала, только проводила ее торжествующим взглядом.
…Мондокнэ крепко потирает лоб и решительно поднимается с дивана.
— Ева, приготовь все для вливания. Начнем лечение серозного менингита. — И, подойдя к ребенку, решительно добавила: — Я исключаю туберкулезный менингит.
Ева подобрала иглу для шприца, рука ее чуть заметно дрожала.
Мондокнэ молча стояла у окна. Рассвет медленно расправлял крылья.
Светало. Тишина в коридоре мягчала, растворялась. Борошнэ по-прежнему неподвижно сидела в кресле, уставившись невидящим взглядом в клетчатый кафельный холодный пол.
Скорее бы утро!
Впервые в жизни Борошнэ твердо поняла, что она должна делать. Какое это прекрасное ощущение!
Коридор оживал. Пришли уборщицы, медицинские сестры, врачи.
— С Новым годом! С новым счастьем! — слышалось вокруг.
Морозный воздух ворвался в коридор, бодрящий, свежий.
Возгласы, хлопанье дверей, шарканье ног. Борошнэ, измученная бессонной ночью, слышала все это словно издалека.
Открываются двери ординаторской. В сопровождении дежурного врача входит Мондокнэ. Она в пальто, платок подчеркивает точеный овал ее лица.
Борошнэ встает и, пошатываясь, делает несколько шагов к ней навстречу. Громко стучит сердце. Не хватает сил поднять глаза.
Она стоит с опущенной головой, мучительно подыскивая слова.
— Положение Ильдикэ еще очень серьезное, — прерывает молчание Магда Мондокнэ. — Но сейчас можно ожидать улучшения…
Глаза Борошнэ наполняются слезами. Она пытается что-то сказать, но Магда уже исчезла.
Оставшись одна, Борошнэ медленно бредет по коридору. На полу поблескивает упавший с цепочки крестик.
— Простит ли?