Мне таких подвигов свершить не довелось. Но театровед Татьяна Жаковская — когда-то я устроила на работу её мужа, а теперь она поговорила с директором областных курсов повышения квалификации Галиной Ивановной Вавилиной, и та пригласила меня на разговор.
Галина Ивановна приехала в Ленинград из Коми-Пермяцкой республики. Тогда она даже плохо владела русским языком, но окончила институт культуры, руководила курсами, и было у неё особое чутьё на людей, которые ей нужны.
— Какого числа у Вас последний день?
— Десятого.
— Пишите заявление с одиннадцатого.
— Галина Ивановна, я физически не сумею быть у Вас одиннадцатого, надо хоть передать дела.
— Мне совершенно всё равно, когда Вы придёте сюда. Заявление пишите с одиннадцатого.
Позже я узнала, что она месяц не сдавала мои документы в отдел кадров, чтобы испытательный срок прошёл.
Работать с Галиной Ивановной Вавилиной было нелегко. Сегодня она была очень хорошей, завтра — к ней лучше не подходить. Но главный экзамен она выдержала, перед КГБ не спасовала.
Когда Толик, уже член Союза писателей, реабилитированный, автор двух книг, выступал перед библиотекарями, Галина Ивановна, в ту пору директор библиотеки дома-музея Пушкина, взяла слово:
— У меня на курсах работала Елена Александровна, в КГБ мне говорили: «Вы же актриса, войдите в их дом, узнайте о чём говорят». Я не сделала этого, не познакомилась с Анатолием Соломоновичем и только сейчас хочу пожать ему руку.
Понятно, что об этом человеке я всегда вспоминаю с благодарностью.
Когда после Галины Ивановны директором стала тогда ещё совсем молодая Люся Шикурина, из Большого Дома пришли и к ней. Но Люся только расхохоталась:
— Да что мы атомную бомбу делаем? Да у нас зарплата 120. О чём Вы говорите!
Пришлось им оставить и её в покое.
Но до того, как я пришла на Седьмую Советскую и по-настоящему познакомилась с этими людьми, было ещё десятое, последний день работы в Доме художественной самодеятельности. Общее собрание руководителей любительских театров.
Я должна была отчитаться за год, говорить об успехах и о недостатках. Закончив, я сказала:
— У меня последнее сообщение, которое я прошу принять без комментариев: с завтрашнего дня я здесь не работаю.
И быстро села на первый ряд.
Конечно, были те, кто злорадствовал, кто был доволен, но какой раздался протестующий крик, и сколько людей кинулось ко мне. Но надо мной расставил руки молодой режиссёр студенческого театра и сказал:
— Никого не пущу.
И я поняла, что на защиту поднялся мужчина. Сегодня я помню только, что зовут его Саша. Благодаря этому Саше я взяла себя в руки, и другие не увидели моей слабости.