– Младенцев может кто-нибудь забирать, – сказала она, касаясь моей губы. – Но нам все равно нужны кормилицы. И помощь в кормлении остальных.
По-прежнему не нашли Гохар, и никто не знал, где Ануш. Я встал и потянулся за своей шляпой.
– Куда ты идешь? – спросил Пол.
– За помощью.
– Ты зря потеряешь время. Вали ничего не сделает.
Я сказал ему, что брат Абдул-хана был моим пациентом, к тому же я собирался обращаться не к вали, а сразу к полковнику. Пол рвался идти со мной.
– Ты никуда не пойдешь!
– Я не собираюсь просто сидеть и ждать, пока Ожан и его мясники вырежут всю деревню.
– Ты под домашним арестом. Если не хочешь вернуться в тюрьму, ты останешься здесь.
– И просто ничего не делать? Как ты не делал бог знает сколько времени?
Мы уставились друг на друга, стоя в маленькой комнате, испытывая невыразимую боль и гнев. Меня как током ударило – оказывается, я ничего не знал об этой стране! Мне не следовало приезжать в это богом забытое место.
Но если и была хоть какая-то надежда искупить свою вину, ее мог дать только Абдул-хан. Если я поспешу и удача будет сопутствовать мне, то у меня получится убедить его прекратить это безумие.
– Да, ты прав, я ничего не делал. Я ошибался! – согласился я.
Пол покачал головой.
– Но я еду к Абдул-хану и будут просить у него письмо, дающее защиту всем жителям деревни и всем армянам Трапезунда.
– Письма уже ничего не изменят, Чарльз. Разве ты не понимаешь?
– Я все равно поеду. И прошу тебя остаться здесь. Как друг прошу. Если ты покинешь деревню, они арестуют тебя. Хетти и дети останутся сами! Пожалуйста, Пол, останься с ними. Ты единственный, кому я доверяю. Я прошу тебя… умоляю, останься здесь и охраняй их.
Открыв входную дверь дома матери, Ануш заглянула внутрь. Ребенка она несла на перевязи.
Посредине комнаты лежал стул, кровать Гохар под лестницей была аккуратно застелена, все предметы были на своих местах. Справа была открыта дверь в комнату Хандут, Ануш вошла туда. Кровать была сдвинута и стояла под углом к стене, одеяло и простыни были скомканы и валялись на полу. Из-под подушки выглядывала одежда. Девушка подняла белье матери. Под кроватью лежал один чулок, а за ним проглядывало что-то черное.
Она стала на колени и заглянула под кровать. Ботинок. Один. Ботинок бабушки.
– Мамочка…
– Не сейчас, Милли! Пойди выгляни в окно, может, увидишь Пола. И где Манон? Томас, этот ребенок, что до сих пор плачет, ты пытался накормить его молоком с ложки?
– Пытался, но он не ест.
– Проголодается – поест. Пытайся еще раз! Элеанор, одному из этих младенцев нужно сменить пеленки. Ты уже нарезала новые из той ткани? Судя по запаху, нам понадобится очень много пеленок.