– Это та, о ком я думаю?
Хетти посмотрела на Лале, потом встала и жестом показала капитану, чтобы он занял ее место. Очень осторожно она передала Лале капитану. Малышка с любопытством осматривалась. Она моргнула пару раз, вглядываясь в новое, незнакомое лицо.
– Она… она выглядит вполне здоровой! – пролепетал капитан. – Вы сотворили чудо!
Я объяснил, что, когда малышка попала к нам, она была истощена, ее организм сильно обезводился, но она ничем не болела.
– Но зато она очень упряма, – добавил я.
Лале выбрала именно этот момент, чтобы выразить свое недовольство тем, что ее отдали незнакомцу. Ее губки надулись, грудь приподнялась, она открыла рот и закричала.
– Ну, ну, малышка, не плачь, – успокаивал капитан ребенка, покачивая его на коленях.
Лале посмотрела на него и заплакала еще пуще, личико покраснело, белый чепчик прилип к мокрым щечкам. Малышка потянулась к Хетти, которая стояла, застыв и опустив руки, будто превратившись в камень.
– Пожалуй, нам пора уходить, – решил Генри. – Спасибо за гостеприимство, мадам Орфалеа.
Хозяйка коротко кивнула и позвонила, вызывая служанку. Лале плакала все громче, тянулась к Хетти, а у той дрожали губы и слезы стояли в глазах.
– Хетти, пойдем! – сказал я жене, нежно приобняв ее за плечи.
Именно мадам Орфалеа решила, что говорить семье и друзьям. Она всем преподнесла историю о том, что ее сын тайно женился на Востоке, его жена родила ему дочь и умерла во время родов. На протяжении недели или двух это известие стало предметом обсуждения в богатых гостиных Константинополя, но вскоре об этом все забыли.
И для Джахана, и для его родных появление в их доме Лале ознаменовало новый этап жизни. Его сестры обожали малышку, баловали ее и спорили, кто будет с ней играть. Азизе, старая кормилица, была счастлива нянчиться с младенцем.
Джахан написал Дилар, которая теперь жила с мужем Арманом в Париже, о своей малышке. Сестра прислала длинное письмо, забросав его вопросами, и сообщила, что сама собирается стать матерью весной.
Джахан не мог наглядеться на дочь и гордился каждым ее достижением: прорезался первый зубик, она попыталась ползать. А застенчивая улыбка Лале напоминала ему улыбку Ануш…
Больше всего его поражала метаморфоза, произошедшая с бабушкой девочки. Все согласились, что Лале похожа на отца как две капли воды, и именно эта схожесть заставила мадам Орфалеа позабыть об армянских корнях малышки. Она старалась не вспоминать и о том, что не приняла ребенка, когда его принесли в дом Стюарты. Теперь женщина относилась к малышке с такой нежностью, какой не испытывала ни к сыну, ни к его сестрам, когда они были маленькими. К тому времени как Лале научилась ползать, малышка неизменно направлялась не к двум обожающим ее теткам, а в распростертые объятия бабушки.