Проведя несколько беспокойных ночей, Джахан решил больше никогда не видеться с Ануш. Его подразделение должно было скоро отправиться на русский фронт, и это будет его прощальный подарок – искренняя благодарность за то, что она спасла ему жизнь. Искренняя настолько, что его мечта сказать это ей рассыпалась в прах.
Дул легкий бриз. Небо и море слились в огромную серую массу, и на лицо упали первые капли дождя. Надвигался шторм. Сильнее надвинув фуражку на голову, он встал, намереваясь вернуться на базу.
– Короче, Ануш! – сказала госпожа Стюарт. – На макушке оставь чуть длиннее, а все остальное срезай как можно короче.
– Я не хочу, чтобы женщина стригла мне волосы! – заявил Роберт. – Мне нравится, когда они длинные!
– Сидите спокойно, масса Роберт, – попросила его Ануш, отведя подальше от его головы ножницы.
– Никто не возмущается по поводу длины волос Махмуда Аги. И никто ему волосы не стрижет, – упорствовал мальчик.
– Махмуд – курд! – сказала его мать. – Стриги его так же, как ты стригла Томаса, Ануш, дорогая.
– Подумайте, насколько прохладнее вам будет! – сказала Ануш, срезая локон. – Когда жарко, всегда легче с короткой стрижкой.
– Вообще-то для этого существуют шляпы, – пробубнил Роберт, продолжая сопротивляться.
– Я же говорила тебе, что все равно придется их обрезать, – с ухмылкой произнесла Элеанор.
Брат скривился.
– Чарльз! А я думала: когда мы тебя увидим? – Госпожа Стюарт поднялась поприветствовать только что вошедшего мужа, который выглядел несколько отстраненным.
– Барев, доктор Стюарт!
– Барев, Ануш! Ты сегодня здесь? Я думал, ты в больнице.
– Больница завтра, доктор.
– Ах да… верно.
– Роберта наконец стригут, – сказала госпожа Стюарт. – Самсон острижен Далилой.
– Главное – вовремя, – отметил доктор Стюарт, опускаясь на стул.
Взяв расческу, Ануш стала распутывать сбившиеся волосы Роберта.
С того памятного вечера в бухте она больше не ходила на пляж. Она даже не ходила в ту сторону и пыталась занять себя чем-либо с раннего утра до позднего вечера. Но усталость не способствовала крепкому сну. На заре она часто просыпалась и думала о Джахане. Уверяла себя, что ничего особенного не произошло, но напрасно, она знала: все изменилось.
То, что она почувствовала тогда, дрожа на гальке, осталось в крови, как заразная болезнь. Она постоянно думала о Джахане. Пыталась вообразить, что могло бы произойти, если бы он не сдержался. Хотела знать, каково это.
Ощущение тепла его руки на груди возбудило в ней болезненное желание снова почувствовать его прикосновения. Ночью, лежа в кровати, она касалась себя, но при первых лучах восходящего солнца ей становилось стыдно.