Тогда Кравой и представить себе не мог, что не его губы сорвут первые стоны расцветшего тела Моав, чужие руки сомнут ее в объятьях, чужое сердце камнем упадет на ее нежную грудь! И вот теперь невидимая стена снова стояла между ним и его любовью, но это была не чарующая невинность девичьего тела, а чья-то нахальная тень, отобравшая сердце его Йонсаволь, заставившая Кравоя замолчать. И он молчал, всеми силами пытаясь скрыть, что не послушался мудрого совета Лагда, что любит ее по-прежнему! Ее, чужую кейнару, запретную и недосягаемую, а оттого еще более желанную…
Скоро дрова догорели, солнечный эльф отвернулся от того места, где недавно пылал костер, и заснул. В эту ночь ему ничего не снилось.
***
Когда Моав открыла глаза, Кравой был полностью одет и собран. Он стоял возле кострища, сложив руки на груди, весь его вид красноречиво говорил о хорошем настроении и прекрасном самочувствии.
— Ну что, в обратный путь? — вопросил он вместо привычного «доброе утро». — Шорох, наверное, там уже совсем меня заждался!
Однако веллара не разделяла его благих намерений. Она села на плаще, скуластое личико стало серьезным и сосредоточенным.
— Придется ему подождать еще немного.
Кравой бросил на нее удивленный взгляд. Она возмутилась:
— Мы не можем так это оставить! Что с того, что Седна нам отказала, должен быть еще какой-то способ добраться до Нар-Исталя!
Жрец солнца страдальчески вздохнул — похоже, их общение с морем было еще не закончено.
— У меня есть план, — заговорщицки подмигнула Моав.
Он вздохнул еще раз.
— И в чем же он состоит?
— Увидишь. Для начала нам надо добраться до бухты Иголки — слышал о ней?
— Не слышал и, честно говоря, не жалею об этом, — пробурчал Кравой — все, что касалось моря, холода и темноты по-прежнему было ему не по душе.
Моав посмотрела на него со снисхождением, с каким смотрят на капризного ребенка.
— Это место, где вылупливаются маленькие навы — ну детеныши, понимаешь?
Кравой описал рукой в воздухе неопределенную фигуру.
— В общих чертах, да — они вылупливаются, потом растут, вроде как головастики, плавают себе, потом…
— Да гур с ними, с головастиками! — досадливо воскликнула Моав.
Рука краантль застыла, не закончив жеста, он удивленно воззрился на подругу — он еще никогда в жизни не слышал, чтобы та ругалась! Моав смутилась и поспешно уточнила:
— Я хотела сказать, нам неважно, как они вылупливаются — важно, что они выбрали для этого именно это место! Представь себе, все навы, как один, плывут туда, чтобы завести потомство! Ты только подумай, что будет, если с этой бухтой что-нибудь случится!