– А ты представь на моем месте арманца, – прошипел он мне в лицо, больно, до синяков сжимая мои плечи. Отпустил, скинул рубашку. Я отвела взгляд, нервно сцепила руки. Все мое нутро протестовало против того, что должно произойти.
– Так и сделаю, Арвиэль, – пообещала я. Он подошел ко мне, сжимая зубы так, что на щеках четко выделились желваки, и резко дернул золотой пояс моего платья.
– Не смей! – Его голос напоминал шипение змеи. – Мне и так невыносимо думать о том, что он… что ты… Что ты была с ним! Отдала ему свою невинность! Врагу, зверю, убийце! Как ты посмела?! Это оскорбление для меня, для всех нас! Если об этом узнают…
Я вырвалась из его рук.
– Ты поэтому наложил на него печать молчания на том балу? – догадалась я. – Ты боялся, что Линтар скажет о том, что было между нами за Стеной? Твои подданные не примут такую королеву, правда?
– Только попробуй сказать кому-нибудь об этом, Ева, – темные глаза наполнились угрозой, – только попробуй!
– Кажется, угрожать и шантажировать стало для тебя обычным делом? – усмехнулась я. – Не узнаю того благородного Первородного, что приезжал к отцу просить моей руки.
– Ты изменила меня, – глухо бросил он. – Любовь к тебе сделала меня другим. Если бы ты тогда согласилась, мы могли бы быть счастливы…
– Нет, – покачала я головой. – Не могли бы. И это не любовь. Любовь не бывает такой! Это жажда обладания и уязвленное самолюбие, Арвиэль! Но не любовь.
– Любовь, Ева. Она ведь разная бывает… Только счастливая делает души красивыми, а поступки – благородными, а такая, как у меня, – уродует. Прости, тебе неприятно это слышать, я знаю. – Он потянул горловину платья, обнажая мне плечи, и прижался губами к коже. – Я заставлю тебя забыть его… Заставлю… Со временем… Дай мне шанс… Лишь только шанс…
– Ты не подумал, что я могу уже… уже носить ребенка? – прошептала я. – Ведь медальон Идегоррии был у Линтара… И ты не знаешь, что между нами происходило…
– Я обо всем подумал, – он поднял голову. – Целители осмотрели тебя, как только ты появилась в замке. Аура измененная, но ребенка нет.
– Даже боюсь предположить, что ты сделал бы, если б он был, – нахмурилась я.
– Считаешь меня чудовищем? – Его лицо снова исказилось от злости. – Считай кем хочешь, мне наплевать, хуже уже быть не может…
Его язык был еще холоднее, чем губы, и мне казалось, что по ключицам скользит кусочек льда, отчего хотелось завизжать и отпрыгнуть. Но я терпеливо стояла, ожидая. Минуты ползли, Арвиэль целовал мои плечи и шею, трогал кожу, ласкал губы… Первый Дракон, почему снотворное не действует? Я покосилась на бокал, из которого пил мой муж, стараясь сделать это незаметно.