От сокровищ моих (Михалевич) - страница 34
Отец Ростислав с кропилом в одной руке и с требником в другой проходит в западную часть храма и, прочитав положенные молитвы, начинает кропить святой водой куличи с пением тропаря «Егда снишел Еси…» Народ смотрит на него радостными глазами, особенно дети, которых, как никогда много. Брызгая на приношения, батюшка кропит и детские головки. Маленьких кропит с осторожностью, чуть-чуть, старших обливает сильнее. Они пищат от восторга. Отовсюду просят: «И нас окропите батюшка, и нас!» Он опускает кропило в кувшин и щедро обрызгивает толпу, так что некоторые красные свечки, воткнутые в куличи и пасхи, гаснут. Да, он знает, как кропить. Брызнешь меньше, станут кричать: «Ещё!» Вокруг улыбки и счастливый смех. Только все убрали свои приношения обратно в узелки, приходят новые люди с куличами и всё повторяется: молитва, кропление. На большом подносе возвышается гора крашеных яиц – каждый жертвует по одному на храм. Потом настоятель раздаст их всем, кто трудится в церкви. Большинство яиц красного цвета – сварено в луковой кожуре, но много яичек разных цветов: голубые, золотые, зелёные, пёстрые. На иные наклеены переводные картинки. В детстве маленький Ростислав любил красить яйца сам. Доставал акварельные краски и водил кисточкой по скорлупе. Иногда обходился без кисти. Просто опускал пальцы в ванночки с краской и перебирал яйцо в руках, пока оно не становилось пёстрым, сверкая всеми цветами радуги. А то ещё существовал старинный русский способ: из яйца через маленькую дырочку соломинкой высасывалось содержимое и заполнялось жидким шоколадом. В дни его детства во многих домах ещё имелись русские печки. В них пекли большие высокие куличи, называемые «бабами». Теперь их что-то не видно, зато появились куличи заграничные, чаще всего итальянские, очень вкусные, в изысканных картонных футлярах. А вот творожные пасхи иностранцы не делают, даже братья-славяне – сербы, болгары, чехи. Их готовят только в России.
Проходят смена за сменой. Одни уходят с освящёнными приношениями, тут же их места занимают другие. Священник снова читает молитвы и опять кропит, кропит. В перерывах успевает переоблачить престол и жертвенник в алтаре, повесить новую завесу красного цвета на царских вратах. Алтарники переоблачают мебель (в алтаре всё должно быть одного – красного цвета) и моют, чистят, драют, словом, наводят красоту. Отец Ростислав не нарадуется на своих помощников. Без всяких просьб и понуканий они выполняют необходимую работу самостоятельно, на совесть, от души, а ведь тоже притомились, устали, но виду не показывают. А впереди ещё ночная служба. Народу в храме не убавляется. Все подсвечники, которых перед Плащаницей целых три, заставлены горящими свечками. Только успевай снимать огарки! Пол церкви, выложенный мелахской плиткой, загрязнился и покрылся разводами, словно узорами. Уборщицы уже несколько раз его протирали, но – бесполезно. Вот, когда храм закроют часов в шесть вечера, его отдрают по-настоящему. В промежутках между освящениями отец Ростислав выходит во двор посидеть на солнышке. Мимо снуют люди: туда-сюда. Иногда приходят семьями: дедушки, бабушки, родители ведут за руку детей. Они улыбаются священнику, здороваются с ним, иногда что-нибудь спрашивают. Молодой хорошо одетый мужчина просит освятить новую машину. Отец Ростислав велит подогнать сверкающий «джип» поближе к воротам. На площадке у церкви припарковано множество автомобилей. Священник велит открыть все двери «джипа», багажник и капот и начинает чтение положенных молитв. Сбоку подходит подвыпивший мужчина лет 40-а и начинает бубнить: «Вот, батюшка, вы мне в прошлый раз освятили машину, а я попал в аварию!» «Кто-нибудь пострадал?» «Нет». «А сколько человек сидело в машине?» «Четверо». «А в другой, с которой столкнулись?» «Трое». «Они были ранены, травмированы?» «Нет, но машина не подлежит восстановлению…» «Чудак, я же не железо освящаю, а о ваших жизнях и о вашем здоровье молюсь!» «Ну да, с этим всё в порядке». «Тогда чего тебе ещё, дорогой? Благодари Бога, что цел остался, а будешь сильно грешить, никакое освящение не поможет». Из-за подобных историй некоторые священники отказываются освящать автомобили и даже квартиры, находя какие-то якобы богословские основания для отказа, но отец Ростислав считает отказ от этих треб неправомерным, ибо христианин должен освящать по возможности все вещи и предметы, которыми пользуется. Ведь есть же в требнике чин «на освящение всякой вещи». Тем более в освящении нуждается жилище, где человек проводит значительную часть жизни и реализует многие свои потребности, в том числе и духовные.