Вопросы, недоумения: «Что такое сорокоуст?», «Нужно ли на него устраивать поминки?», «До какого срока покойник считается «новопреставленным»?» и т. д., до бесконечности. Продавец за ящиком должен обладать большим запасом духовной прочности, чтобы не сорваться, не нагрубить, не оттолкнуть. Он должен спокойно реагировать на выпады и неуместные выражения: «Нравится мне эта братва!» – заявляет бритоголовый дюжий мужчина, показывая татуированной рукой на икону новомучеников Российских, – «беру её всю». «Куда ставить свечки за упокой? А за здравие? А где этот канун?» – и так с утра до вечера. Лично я доволен людьми, стоящими за ящиком в моём храме, потому что прихожане, пришедшие к нам впервые, частенько благодарят их и обещают снова прийти в наш храм.
Затворив старинную кованую дверь притвора на засов, отец Ростислав Потёмкин отправился в трапезную. Наружную, тоже железную, дверь храма, снабжённую мощным гаражным замком, он оставил открытой, чтобы издали любому стало понятно: церковь открыта и в ней кто-то есть. Посетителю следовало лишь сделать несколько шагов в сторону к открытому входу в трапезную и постучать в деревянную дверь, прикрытую из-за холода. Священник пил чай в трапезной в одиночестве, размышляя о том, как тяжко в этом глухом месте приходится зимой, когда прихожан мало, покойников, крестин и других треб почти нет, а плата за услуги (газ, свет) возрастает. Вот сегодня суббота, а в храм пришли всего два человека. А ведь надо платить зарплату певчим, уборщицам, сторожу и истопнику. Теперь ему сидеть здесь одному до вечернего богослужения и вряд ли кто-нибудь появится. Только лишь батюшка об этом подумал и, закутавшись в плед сел поближе к батарее отопления с книгой в руках, раздался стук в дверь. «Войдите» – встрепенулся отец Ростислав. Перед ним появился человек среднего возраста и роста в одном свитере без куртки и без шапки. «Наверное, на машине, только звук мотора я не услышал» – подумал священник. Он намётанным взглядом скользнул по лицу незнакомца и холодок тревоги током пробежал по его спине. «Церковь открыта?» – полюбопытствовал гость. «Сейчас отопру. А что вы хотите?» «Да вот, свечечки поставить, записки написать». «Пожалуйста». И отец Ростислав пошёл открывать дверь. При свете лампы у свечного ящика он более внимательно разглядел незнакомца. Как будто ничего особенного: лет сорока, лицо бледное, волосы чёрные, короткие, правильные черты. На коже много родинок, на щеке большая бородавка, уши заострённой формы… Глаза! Именно они вызывали скрытую тревогу: тёмно серые, какого-то стального оттенка, взгляд тяжёлый, пристальный и испытующий. В свою очередь и пришелец внимательно всматривался в лицо священника и снова по спине отца Ростислава пробежал холодок. Однако, говорил незнакомец тихим вкрадчивым голосом и вполне обычные вещи – интересовался расписанием служб, справлялся, сколько стоит записка, есть ли в продаже фитильки для лампады и прочее. Тем не менее, неопределённое до времени беспокойство батюшки всё возрастало, так что он даже упрекнул себя: «Отчего же я так занервничал? Ведь, кажется, всякого народу навидался, а тут…» И вдруг он ясно вспомнил, что это особое беспокойство ему знакомо, он уже испытывал нечто подобное, по крайней мере, однажды.