4
В казино Хачика собирались сливки тогдашнего общества: бандиты высокого ранга, богема, модные писатели и журналисты либерального толка, недавно разбогатевшие предприниматели, члены государственной думы, политики. Порядок в заведении поддерживала хорошо обученная и вышколенная охрана. По негласным правилам все, имеющие огнестрельное и холодное оружие, сдавали его в холле специальному человеку, а затем получали обратно на выходе. Гостей к столам подводили «встречающие» – мускулистые парни и красивые девушки в униформе. Игрой заправляли крупье, по слухам закончившие специальные курсы, на которые был конкурс, как в МГИМО в советское время. Анне поручили продавать в игорном зале алкогольные напитки. На этом поприще она преуспела настолько, что с помощью чаевых скопила солидную сумму для отправки сына в закрытое лечебное заведение для наркоманов, основанное в провинции мормонами. В центре занимались не только лечением, я бы сказал, не столько лечением, сколько воспитанием и образованием наркозависимых в мормонском духе. Анна что-то слышала не очень хорошее о мормонах, но рассудила, что Вовочке, который уже к семнадцати годам переключился на героин, всё равно хуже не будет. И правда, когда через год сына выпустили из центра, она с удивлением слушала, как он говорит о Боге, цитирует Библию и рассуждает о предназначении человека. Однако через пару недель Вовочка снова «укололся». В это время Анна жила уже с пятым по счёту «клиентом» и красота её стала увядать.
Её дальнейшая жизнь превратилась в сплошной кошмар. Сын продолжал колоться. Вскоре заразился гепатитом. Больница, лечение, выход, снова героин и снова больница. Анну уволили из казино, но благодаря завязанным в игорном доме связям, она нашла себе специфический заработок. Один из постоянных клиентов казино, с которым она свела знакомство, содержал шикарный бордель, замаскированный под баню. В заведение можно было попасть только по рекомендации. Богатенькие клиенты забирались в зал с парилкой, бассейном, столами с выпивкой и закусками, а также прочими атрибутами полноценного отдыха, а плотские услуги оказывали специальные «массажистки». Обязанность Анны – договариваться о столах и «массажистках». Обычно, в конце «мероприятия» пьяные и разомлевшие клиенты теряли способность соображать и оплачивали любой чек, подсунутый «администратором», да ещё оставляли на столах недоеденные и недопитые «дефициты», чем и пользовалась Анна. Вначале совесть её обличала, но со временем этот неудобный «орган» беспокоил её всё меньше. Она теряла внутренний духовный стержень, внутреннюю чуткость и ощущала душевный дискомфорт только при виде своего отпрыска, продолжавшего медленно погибать. В двадцать девять лет Вовочка сошёлся с женщиной, которая была всего на пару лет моложе его матери. Анна не возражала против такого мезальянса, так как была уже не в силах чему- либо противостоять. Ей стукнуло пятьдесят. Она обрюзгла, располнела, и у неё покраснели глаза. А за её сыном хоть как-то теперь присматривали. Жили они теперь отдельно. Однако, через полгода Владимир неожиданно появился в квартире матери и сообщил, что жена его выгнала после того, как врачи поставили ему диагноз ВИЧ инфицированный. Выглядел сын ужасно, словно узник концлагеря и ходил в памперсах из-за полного недержания. Вскоре и ходить- то перестал, слёг окончательно. Мать ухаживала за больным, но спасти Володю было уже невозможно. Он лежал в кровати смертельно бледный и почти бесплотный, как немой укор совести. Ибо Анна считала себя виноватой в его несчастьях – не досмотрела, не доглядела, а следовало быть начеку из-за дурной наследственности.